высыпаться. Значит, придётся сходить. Мятный отвар совсем перестал помогать: выпьешь кружку – и лежишь на лавке в страхе закрыть глаза.

Потому что там – не чернота, не баюкающий голос матери, а зелёная вода, что с журчанием прибывала из-под земли и заливала всё. И весёлый смех Агнеша, который он с радостью заглушил бы или превратил в горькие слёзы. Но лучше всё-таки в кровь.

XIV. Ведьмина изба

Ни огню, ни ветру, ни тонкой пряже не убрать из рёбер чужого зверя, что ни сон – то шёпот до боли вражий, что ни слово – шаг от своей же веры.

Из авторского стихотворения.1.

– Вставай, дева-краса!

Маржана поморщилась и выглянула из телеги. Боги, сколько же она проспала?! Даже не заметила, как проехали окольные деревни. Теперь перед ними стелилась столица. Звенец играл огнями. Среди древесного кружева плясали всполохи, а гомон не стихал ни на миг. Чем ближе, тем громче вокруг хохотали, ругались, кричали, плакали, вздыхали, фыркали.

А запахи… О, сколько их! Цветочные и сладкие, горькие и противные. Были и совсем мерзкие, словно кто-то превратил в воздух много железа. От этой смеси закружилась голова. Маржана опустилась вниз.

Неподалёку жгли костёр и жарили мясо. Живот заурчал. В рёбрах заскрёбся волк. Ему тоже хотелось есть. А ещё – разорвать кого-нибудь на мелкие кусочки.

– Неужели мы прямиком к князю? – она удивилась. Ещё недавно была простой девкой из глухой деревни, а сегодня уже въезжала в ворота Звенеца.

Баат хохотнул, Чонгар неохотно вторил ему.

– В гриднице знавали девок и похуже, – фыркнул смуглый витязь, осмотрев Маржану. – Но раз мы идём к великому князю, то тебе стоит вымыться и приодеться, не говоря уже о нём.

Он указал на Томаша, который лежал словно мёртвый. Маржана отвернулась. Проводники, чтоб их! Сами поймали, сперва чуть на цепь не посадили, а потом в телегу – и по пыльным дорогам с одной передышкой, и та случилась во время ливня. Удивительно, как кони выдержали.

– Что, и в столичных банях знакомицы есть? – ехидно спросил Чонгар.

– А то как же! – горделиво ответил Баат. – Нашему брату везде откроют, сам знаешь.

Как будто и не ругались недавно. Маржана кусала нижнюю губу и теребила подол рубахи, почти чёрный и пыльный. И впрямь не мешало бы выкупаться и поменять одежду. И тело прогреть, отогнать всякие хвори, что наверняка прицепились после холодной дороги и собирались забраться внутрь, в самое сердце.

А ещё – шкура. Чутьё подсказывало, что тело чесалось из-за волка. Он не давал покоя, рычал, подвывал. Слишком сильно хотел сдёрнуть людскую кожу и ощутить землю меховыми лапами. Жить с ним в ладу Маржана ещё не умела. Мало времени прошло, оба не привыкли, не прикипели друг к другу.

К слову, об этом. Она хитро усмехнулась и искоса посмотрела на Чонгара. Витязь стащил её зарок у Баата, о чём тот ещё не знал.

– Когда отдашь-то? – едва слышно прошептала она, указывая на суму витязя.

– Скоро, – хмыкнул Чонгар.

Возможно, ему стоило поверить. Если лис ухмылялся и уворачивался, то этот был твердолобым и любил идти напролом. Даже врать толком не умел. Но Маржана всё равно переживала и улавливала каждое движение охотников. Да, волк никогда не станет доверять тому, кто отлавливает зверьё. А жаль.

Маржане казалось, что она смогла бы понять Чонгара чуть лучше и в чём-то помочь. Но приходилось одёргивать себя и каждый раз напоминать: не лезь. Зверь шептал, что охотники заслужили всё то, что валилось на их плечи. В конце концов, это из-за них Маржана ощущала боль в рёбрах, которая временами становилась нестерпимой. Как будто сгрызала кости изнутри. Вот ведь навий род! Не сидится в покое и сытости. Тревожно ему, страшно, себя терять не хочется, но чем дольше в людском теле, тем сильнее забывается всё звериное.

Волк пришёл из тени, из мёртвого мира и мог стать его частью снова. Сотканный Мокошью с благословения Велеса, он был вынужден служить Маржане, прислушиваться к её воле и не давать спуску, чтобы не позабыла про звериное, про стаю Добжи и долг. Забудешь про волка – сгинет, оставив тоску и боль, или захватит разум и сведёт с ума. Что было страшнее – она не знала и не хотела знать.

Когда телега проехала через городские ворота, Маржана забыла обо всём. Запахов стало ещё больше. К железу и цветам добавились хмель, мёд, сено, гарь. Молодицы, разряженные, как на ярмарках, пробегали мимо вместе с парнями. Какие рубахи, какие пояса! Она в жизни не видела таких ярких тканей.

А витязи… В сравнении с ними Чонгар и Баат казались ей грязным мужичьём. Одни добродушно улыбались и трясли кружками, другие вытирали бороды и пускались в пляс, а третьи продолжали стоять с мечами в руках, защищая ворота. Кто-то кружил мальчишку на забороле. Тот кричал то ли от восторга, то ли от страха.

– Звенец звенит, – покачал головой Баат. – Признайся – ты же скучал?

Чонгар не ответил – сделал вид, что его волнует потёртая рукоять меча.

– Как дивно! – не выдержала Маржана.

– Это ты ещё за детинцем не была, – почти промурлыкал рыжебородый.

– Ага, чтоб наверняка глотку перерезали, – Чонгар взъерошил волосы и повернулся к ней. – Здесь тебе не песни да гулянки, а море работы с утра до ночи.

Какой же он всё-таки жуткий! Сгорбленный, со злыми глазами и огромными мозолистыми руками. Того и гляди – схватит и скрутит, пересчитав все кости.

– Не пугай девочку, – остудил его Баат. – Звенец жесток, но по-своему хорош. Нам-то с тобой бояться нечего.

Совсем рядом полыхнуло смарагдовым. Маржана пригнулась. Послышалась ругань на незнакомом языке. Старуха хрипела и рыкала, высказывая девчушке – судя по всему, ученице – своё негодование.

– Ведуньи, – объяснил Чонгар.

Хорошо, что они свернули на соседнюю улицу. Городские ворота остались далеко позади – одно лишь забороло торчало за рядом крыш. Телега ехала ровно. Дороги в Звенеце были гладкие, получше большака.

У изб играли дети. За порогом готовили что-то вкусное – с одного бока тянуло ягодами, а с другого – мясной похлёбкой. Маржана сглатывала слюну и утешала себя тем, что они почти добрались.

Телега свернула на узкую тропку. Удивительно, как протиснулась. Стало жутко. Резные кружева из дерева, шум и помесь запахов остались позади, здесь же простилалась мгла. И хвоя. Её было много. На миг показалось, что колючие ели окружили их со всех сторон.

Баат остановил лошадей и не без удовольствия спрыгнул на землю.

– Приехали! – он радостно потянулся. – Мило-ова! Открывай ворота!

– Ну ты даёшь! – удивился Чонгар. – Хорошие у тебя знакомицы. Мог бы и сразу сказать.

Рыжебородый пожал плечами. За воротами послышался шум – куры разбежались по двору под девичьи вскрики. Та громко выругалась, выдохнула – и приоткрыла засов.

Маржана приподняла голову и увидела девку, которая