– Нет, наше описание не дает представления о том, как он работает, какие функции выполняет.

– Верно, несмотря на точность каждого описания, саму суть предмета мы объяснить не смогли.

Я посмотрела на свой мобильный. Метафору Шанти было несложно понять: внешний взгляд, каким бы внимательным он ни был, все равно не способен проникнуть в суть. Описание с трех разных сторон не давало верного определения предмету. Необходимо знать, что такое телефон, чтобы объяснить, для чего он нужен.

– Мы считаем, что обладаем истиной, но должны быть бдительны, наше знание может оказаться иллюзорным.

– Значит ли это, что реальность может быть не такой, какой она нам видится?

– Это так, и потому мы должны судить обо всем с осторожностью.

Тропа круто шла вверх, и растительности становилось все меньше. По мере того как мы поднимались все выше, я чувствовала, как что-то давит мне на грудь, мне приходилось то и дело останавливаться, чтобы перевести дыхание. Ноги налились тяжестью. Я думала то о Ромэн, с которой мне никак не удавалось связаться, а мне так хотелось рассказать ей о своих приключениях, то о Шанти и его наставлениях. Его мудрость трогала меня. Потом передо мной возник образ Маттео, и мое сердце сжалось. У меня было странное чувство, что я прошла мимо чего-то хорошего. Я прогнала прочь эту мысль и постаралась настроиться позитивно. Шанти был прав: мы не знаем ничего, что случится с нами в будущем, так почему бы не представлять лучший вариант развития событий. Возможно, судьба еще сведет нас вместе, а потом… если окажется, что не он мой суженый, встречу кого-нибудь еще. Я улыбнулась, наблюдая, как позитивные мысли настраивают меня на радостный лад.

Я была счастлива, что мы наконец добрались до Деурали. День выдался в физическом смысле очень тяжелым. Меня тошнило с самого утра, и это ощущение только усилилось. Мы поднимались все выше и выше, и становилось все прохладнее, а к вечеру температура опустилась вообще ниже нуля. Я поселилась в предназначенной для меня комнате, она оказалась такой же аскетичной, как и все предыдущие, но мне это было уже привычно. Матрас на деревянной доске, голая лампочка под потолком, корзина для мусора и большое окно с видом на Гималайский хребет. Я разложила вещи, а потом приняла горячий душ за два доллара, которые заплатила хозяину гостиницы. Обжигающая вода подействовала на меня умиротворяюще, но едва я оделась, как дурнота подступила снова. Неожиданная изжога и кислый привкус во рту. Мне стало вдруг очень плохо, и я бросилась к туалету.

После нескольких мучительных минут я с трудом вернулась в свою комнату. Ноги почти не держали меня, мышцы страшно ныли и болели. Меня трясло. Спазмы в желудке, одышка… Наверное, у меня горная болезнь[13]. Мы находились на высоте трех тысяч двухсот метров над уровнем моря в одном дне ходьбы от самой высокой точки, и мои силы были на пределе. Как я не подумала о том, что мне может стать плохо? Я знала, что в таких случаях нельзя подниматься выше, нужно передохнуть и спускаться обратно. Тело взяло надо мной верх, боевой дух был сломлен.

Кто-то постучал, но у меня не было сил ответить, все тело болело. Стук раздался снова, и я услышала голос Шанти за дверью. Я тихо простонала:

– Открыто!

Проводник удивился, увидев меня свернувшейся калачиком на спальном мешке.

– Что с тобой?

– Я заболела. Мне очень плохо.

– Ничего удивительного.

– Думаешь, это горная болезнь, да?

Шанти засмеялся.

– Знаешь, по-моему, ничего смешного не происходит! – жестко сказала я.

– Прости, я не хотел тебя обидеть. Я не над тобой смеюсь, а над собой. Мы рефлекторно ищем проблему во внешнем мире. Я делаю то же самое, когда у меня что-то болит.

– Я не понимаю, о чем ты говоришь, и не уверена, что у меня сейчас хватит сил тебя слушать.

Ломота в теле измучила меня, я закрыла глаза и ждала, когда же Шанти догадается, что мне хочется побыть одной. Но он подошел еще ближе и тихо заговорил:

– Я не оставлю тебя страдать в одиночестве. Это твой разум сопротивляется изменениям, которые происходят с тобой. А тело реагирует на борьбу между страхом перед жизнью и новыми целями, которые ты перед собой поставила, и пытается сказать тебе об этом. Прислушайся к нему, попробуй понять, через что оно сейчас проходит. Не вини себя ни в чем, но прислушайся. И не пытайся все контролировать. Тело – твой лучший друг. Оно всегда предупреждает тебя, когда что-то разладилось. Когда разум цепляется за ложные убеждения, сердце не соглашается с ним, а тело, оказавшись между ними, предупреждает тебя о проблеме. Просто пойми, что это конфликт между разумом и сердцем. Не позволяй себя одурачить, нет у тебя никакой горной болезни! Услышь послание своего тела. Постарайся успокоить разум и объяснить ему, что ему стоит заняться тем, что у него получается лучше всего, – поддерживать решения сердца. Если каждый орган будет исполнять отведенную ему роль, то вскоре зазвучит прекрасная симфония твоей жизни.

Шанти ушел и вскоре вернулся с травяным отваром. Он помог мне сделать глоток, погладил по голове и прошептал:

– Отпусти, Маэль!

Его слова, как обычно, взволновали меня. Я не все поняла, но он был прав: я переживала какой-то внутренний конфликт. Мое тело – союзник, который предупреждает меня о проблеме. Да, непросто признать, что я способна довести себя до такого состояния! Я отпила еще несколько глотков целебного отвара, который принес мне наставник, и легко заснула, невзирая на высоту в три тысячи метров над уровнем моря.

* * *

На следующий день я проснулась свежая как огурчик. Нигде ничего не болело, я даже удивилась. Я будто проспала целые сутки. На часах было 6:20, время восхода солнца. Я натянула на себя ледяную одежду и выпросила чашку кофе у молодого хозяина гостиницы, который потом снова поставил воду кипятиться на дровяную плиту. Выпив кофе, я вышла наружу, на мороз.

Как и каждое утро, Шанти встречал рассвет. Его взгляд был устремлен куда-то в пространство, он созерцал нечто, ведомое только ему. Первые лучи солнца окрасили в ярко-оранжевый Мачапучаре и Аннапурну. Желтые, красные, фиолетовые полосы расцветили небо. Флюоресцирующие облака проплывали горизонтально сквозь эти вертикальные лучи. Каждое новое утро несло в себе оттенки предыдущего дня, но при этом ни один восход не был похож на те, что я уже видела. Этим утром все будто медленно пробуждалось, все было подчинено какому-то спокойному, организованному движению, бесконечному, как