тоже такие людишки имелись – не ходи к бабке! Уж всяко не глупей тех, что потом, с фурами… Кого надо – прикормили. К примеру – Торопа… Да и тот же староста Глеб, ему Костома-ра – не очень. Слишком уж независима, своенравна… Вот и…

– Что ж это за лиходеи такие… – тихо протянул Лудислав.

– Поймаем – спросим, – сотник недобро прищурился и, махнув рукою, птицей взметнулся в седло. – И спросим – за все.

Позади, за излучиной, коснулся реки золотой краешек солнца. Вытянулись впереди длинные черные тени, стих ветер, и в бледно-синем небе повисла белесая луна. Вечерело. В кустах краснотала, у самой реки, сладко перекликались малиновки. Пахло перезревшей смородиной и мятой, а заливной луг, что расстилался совсем рядом, менялся прямо на глазах – там, где еще было солнце, вовсю золотились купавницы, лиловые колокольчик тянулись к небу и призывно раскрывшиеся медвежьи ушки ловили последнее дневное тепло… Там же, где уже пролегла тень, – все поспешно схлопывалось, засыпало… чтоб ранним погожим утром встретить росными соцветиями новый летний денек.

Приказав воинам спешиться, сотник отправил троих на разведку, сам же вместе с Ермилом принялся разрабатывать план дальнейших действий. Бойцов-то было маловато – дюжина, плюс сам Михайла, плюс Ермил и Лана, и минус отправленный от разоренной усадьбы гонец. Всего выходило восемь. Против как минимум двадцати двух. Но эти восемь, несмотря на юный возраст, – проверенные и обученные ратники! И сам сотник – опытный командир, и парни – стрелки хоть куда, и Лана еще… о той уж и говорить нечего. Кстати, девчонка так до сих пор и не объявилась…

Вскоре вернулись разведчики – ни ладьи, ни становища лиходеев они так и не нашли.

– Верно, дальше уплыли… – вслух предположил младой ратник Преслав, круглолицый шатен с вечно пунцовыми щеками.

– Неверно! – сотник едва удержался от ругани. – Искать стоянку в темноте – а ну, попробуйте! А дальше снова село – людно… Просто плохо искали!

– Господин сотник… Мы ж осмотрели все!

– Лудислав еще не пришел, – напомнил Ермил. – Может, он Лану встретил? А та уж что-то узнала…

Михайла нетерпеливо дернул плечом:

– Что ж, подождем. Но – недолго.

Выждав минут десять, Миша отправился к реке самолично, прихватив с собой лишь Премысла – тот вызвался сам. Остальным под присмотром Ермила было приказано готовиться к неминуемой сватке. Именно так, уходя, сотник и выразился.

– Почему – неминуемой? – проводив взглядом ушедших, обернулся к десятнику юный воин Смелян – кареглазый, высокий и с виду нескладный, однако боец хоть куда, к тому же упорный. – Почему неминуемой? Мы ж никого не нашли!

– Не мы, так они, – усмехнувшись, Ермил сделался вдруг чрезвычайно серьезным. – Проверить оружие. Амуницию – чтоб не скрипела, не звякнула. Особо – самострелы. Не дай бог вам стрелы потерять…

– Вот здесь пока и укроемся, – спустившись к плесу, негромко молвил Михаил.

Преслав молча кивнул. Кольчуги, мечи, даже арбалеты – оставили, в разведке слишком уж неудобно, взяли с собой лишь ножи – каждый по два. Если один вдруг придется метнуть – чтоб не остаться уж совсем без оружия.

Под сенью клонившейся к самой воде ивы оказалось уютно и благостно. На мели, почти под ногами, плескала мелкой волною река, видно было, как плавала в прозрачной воде серебристая рыбья мелочь. А вот какая-то покрупней поплыла – уклейка… мелочь бросилась врассыпную, а уклейка – оп! – рванулась и схватила за крыло зазевавшуюся стрекозу, неосторожно застывшую над самой рекою. Ловко! Вот поди ж ты – и не подумал бы…

– А чего мы ждем, господин сотник?

Миша ухмыльнулся – ишь ты, любопытный! А впрочем, право же молодец, что спросил. Это потому, что еще юный. Опытный бы воин так и молчал, соблюдал бы субординацию… да догадался б и так… Этот же…

– Кто-то из лиходеев отправился в Раково продавать лошадей, – не оборачиваясь, терпеливо пояснил сотник. – Пора бы им и к своим. С серебришком! Не будут же их завтра дожидаться – чревато. Всяко может быть.

Вообще, да – всяко. И те, что продали в селении коней, вполне могли задержаться… в конце концов – загулять, запить! У лиходеев ведь тоже не железные нервы.

Правда, Миша все ж надеялся, что эти будут действовать быстро. По всему – опытные. Эвон с усадьбой как… А ведь люди вдовы далеко не подарки!

Совсем рядом, в кустах, защебетала какая-то птица… Соловей? Нет… Коростель? Опять мимо… Да господи – малиновка же!

– Сладко поет… – улыбнулся сотник.

Улыбнулся… и тут же изобразил птичью трель почти в точности! Оглянулся, подмигнул напряженно застывшему парню:

– Можешь так?

– Ага… Ой! Так точно, господин…

– Тсс! Давай, попробуй…

Отрок вытянул губы…

– Молодец! Похоже, – заценил Михаил.

– Господин сотник! А зачем…

– Тихо! – сотник резко напрягся, прислушался. – Слышишь?

– Рыба на плесе плещет… Ой! Не рыба! Весло! Плывет кто-то, господин со…

И правда, из-за излучины показался низенький утлый челнок, двигавшийся довольно-таки быстро – веслами-то работали сразу двое. Здоровые мужики. Один – с окладистой сивой бородой, другой – с черной. Сермяжные рубахи, за поясами – ножи, в челноке котомки… еще и саадак с луком и стрелами! Зачем обычному крестьянину – смерду – саадак?

Затем… что никакие это не крестьяне!

– Наши люди… – шепотом протянул Михаил. – Разбойнички. Давай-ко, Преславе – по бережку… И это… запой-ка малиновкой…

– Но…

– Запой! – сотник тотчас же отмел все возражения и вопросы. Впрочем, все ж таки на ходу пояснил: – Лиходеи – не дурни и не слепые. Всяко кусты шевельнувшиеся заметят. Мы ж с тобою не тени. Так что пой, Преслав… Малиновки заслыша голосо-ок…

Река сильно петляла, и, быстро пройдя излучиной, воины вновь увидали приближающийся челнок…

– Спускаемся, – приказал Михаил. – Где-то здесь, рядом, становище их и есть… Давай камышами… Ну… еще раз – малиновкой…

Плывущие, впрочем, не особо таились и на пение птиц внимания не обращали. Понятно почему – прикладывались к большой плетеной баклажке. Видать, и правда – цель их была уже где-то совсем рядом. Вот один бросил весло… второй затабанил… резко повернув, челнок живенько проскочил в заводь, совсем незаметную ни с реки, ни тем более с берега. На воде густо, в человеческий рост, разрослись серовато-зеленые камыши, желтоватая осока и покачивающий бурыми шишками рогоз, чуть выше, по берегу, тянулись заросли чернотала, ивы и вербы, за которыми едва угадывалась заводь с черной стоялой водою. Вокруг полувытащенной на низкий песчаный берег ладейки зеленели кувшинки и ряска. Чуть в стороне, у бугристого ствола старой угрюмой ветлы, дымил костерок, разложенный по всем правилам – в ямке.