не только субординация являлась тому причиной. О нет! Здесь был родной дом, была любимая – Юлия! И было бы нечестно продолжать…

Половчанка хорошо понимала это и старалась не лезть на глаза, тем более – она ко всем мужчинам относилась ровно, особенно не выделяя никого, и Миша знал о многих ее связях. Сегодня – с одним, завтра – с другим, большей частью – с неженатыми парнями из Младшей стражи… И с точки зрения самой Ланы это было правильно. Женщины Великой степи Дешт-и-Кыпчак с самого детства горды и вольны, как ветер, и привыкли сами выбирать себе мужчин… если дело касалось лишь плотской любви, зова страсти. Что же касается отношений серьезных – замуж, то тут всегда все решал род. Никто девчонок не спрашивал. Как и везде.

– Не помешаешь, Лана, нет, – оглянувшись, Миша невольно залюбовался девушкой, одетой в узкие половецкие штаны и короткую козью жилетку, накинутую прямо на голое тело. Тонкий стан, тонкие, но сильные руки, золотисто-смуглая кожа… Здесь, на привале, Лана сбросила синий распашной халат с вышивкой по краям и пуговицами из полированной яшмы. Впрочем, она и в Михайловом городке не стеснялась ходить вот так – полуголой… и больше даже не ходить – скакать на коне. Все к этому привыкли, даже собиравшиеся у колодца хозяйки – «женсовет» – не хмурили осуждающе брови: одно слово – половчанка, нерусь степная, травяная сныть – чего от нее и ждать-то?

Девушка присела у ручья по-степному – на корточки, ловко прихлопнув усевшегося на голую поясницу слепня. Обернулась:

– Почему люди все время воюют, господин? Почему убивают, жгут? Что им не хватает – чужой земли? Богатства? Наверное, так…

Вопрос, конечно, был риторический. Миша давненько уже заметил – половчанка любила иногда так вот порассуждать вслух, задавая вопросы, не требующие ответа.

Хотя…

– Во всех обществах идет борьба за власть, благодаря которой люди могу изменить свое положение, приобрести доступ к благам, обрести новые социальные роли, куда более привлекательные, нежели прежние.

На этот раз Михайла отозвался на полном серьезе, процитировав что-то из Ральфа Дарендорфа. Ну а что еще? Социология – основа науки управлять.

– Неравенство людей, Лана, неизбежно порождает конфликт, – продолжал цитировать сотник. – И конфликт этот является вовсе не временным, а постоянным состоянием общества. Как бы своеобразным выражением социальной иерархии…

– Слово конфликт означает войну или свару, господин?

Все ж таки Лана была умной девочкой. Очень. Быстро уловила самую суть…

– Ну да, так.

И тут половчанка неожиданно отозвалась точно по Дарендорфу! Словно сдавала зачет.

– Значит, войны будут всегда, – уверенно покивала девчонка. – Войны – и есть все мы. Не будет войн – не будет нас. Ни тебя, ни меня… ни воинов, ни бояр, ни князей…

– Ну-у, – задумавшись, Миша пожал плечами. – Дарендорф вовсе не был таким кровожадным!

– Кто?

– Говорю – войны все же можно предотвратить, – тут же поправился сотник. – Для этого и существуют переговоры, посредничество, подкуп и все такое прочее.

Поднявшись на ноги, Лана сверкнула глазами:

– С теми, кого мы догоним, – будем говорить?

– Нет, – глядя на журчащий ручей, отрывисто бросил Михайла. – Здесь не тот случай.

– Тогда предлагаю выслать вперед самых ловких, – девчонка хитро прищурилась и потянулась, показав смуглый плоский живот. – Например, меня.

«Например» – это тоже было Мишино слово. В степи так не говорили.

Сотник понятливо ухмыльнулся:

– Разведка, значит?

– Ну да. Мы их заметим первыми – и поглядим. А там решим – что и как делать.

– Умница, – поднявшись с камня, искренне похвалил Михайла. – Кого с собой возьмешь?

– Лудьку Конева, – половчанка отозвалась без раздумий. – Он маленький, юркий. И не дурак, да.

– Лудислава, значит… Что ж, бери. Сейчас Ермилу скажу…

Юный Лудислав из семейства Коневых – коренных, между прочим, ратнинцев – и впрямь выглядел не шибко-то презентабельно. Щупленький, небольшого росточка – любая кольчужка велика, – да и на вид ну совсем еще ребенок – дите дитем. Белобрысые лохмы, круглое лицо, нос курносый и детский, вечно восторженный взгляд. Никак не скажешь, что четырнадцатое лето пошло. Да и насчет силы… так себе… Однако ж не силой Лудислав брал – ловкостью, умом и упорством, о том Лана, как наставница в лучной стрельбе, очень даже хорошо знала.

Ну, конечно, лучники в Младшей страже все были те еще! Это ж надо с самого раннего детства тренироваться, определенные мускулы развивать. Однако же что могла, наставница Лана делала – ставила всем руки, учила основам стрельбы и разным хитрым приемам лучного боя. Не такая уж и легкая премудрость – осваивали ее далеко не все. Лудислав вот – освоил…

– По коням! – прозвучал боевой приказ, и ратники взметнулись в седла.

Опередив всех, Лана и Лудислав унеслись далеко вперед и быстро скрылись за перелеском.

И вновь потянулись под копытами коней высокие луговые травы, желтые россыпи одуванчиков, душистые стебли таволги, лиловые заводи колокольчиков и фиалок. Кругом порхали большие разноцветные бабочки, синими вертолетиками кружили стрекозы, а у самой воды, в густых кустах бред ины, порхая с ветки на ветку, верещала небольшая серенькая птичка – камышовка.

Не то чтобы дорога выглядела наезженной, но было видно – ей пользовались, и совсем недавно. Вот здесь свернули – примяли траву, тут подломили ветки, а здесь вот – у бредины – спускались прямо к реке – на водопой. На узкой песчаной кромке отпечатались подкованные копыта.

Значит, правильно все! Как говорится – верным путем идете, товарищи…

– Во-он они откуда ладейку-то поволокли, – подъехав ближе, указал рукою Ермил. – От мостков… Ну точно – по старому волоку.

Так по нему и поехали, по заросшей уже просеке со спиленными стволами деревьев – катками, кои подкладывались под днище ладьи.

– Лошадьми тянули… – спешившись, десятник глянул на следы. – Вон, ремень лопнувший… Спешили. Не жалели коней-то. Я вот думаю, господин сотник, коней они где-то у той реки и купили – специально для набега. Там же и продадут… Время у нас будет.

– А волок тут безлюдный… – оглядываясь по сторонам, негромко протянул Михаил. – Неужто лиходеи перебили всех? Тогда где трупы? Ведь артельщики, бурлаки, грузчики всяко у волока кормиться должны бы…

– Так и тут были, – усевшись обратно в седло, покивал Ермил. – Правда, давно – лет тому тридцать, а может, и более.

Сотник удивился:

– Почему так?

– Раньше в той стороне селенья были, – показывая, отрок приподнялся в седле и махнул рукой. – Многолюдные, большие… А потом вдруг – мор! Ну, как вот у нас недавно… когда Нинеина весь вся почти вымерла, да и многие деревни да выселки обезлюдели, исчезли… Так и здесь. Селенья