суверенитете и вышла из состава СССР. Мы с мамой оказались гражданами разных стран. Она – Грузии, я – России. Вслед за распадом СССР народ терял свои накопления, грохнулись деньги. Неудивительно, что больницы оказались переполнены людьми с инсультами и инфарктами.

У меня на тот момент на сберкнижке скопилась довольно приличная сумма денег – около 1200 рублей. Я получал повышенную школьную стипендию, президентскую стипендию, какую-то спонсорскую стипендию, тогда я еще получил стипендию «Новые имена». На эти деньги мы с мамой и жили, в месяц получалось на двоих 120 рублей. Но когда началась паника в сберкассах, вынуть оттуда свои сбережения оказалось практически невозможно. Мне снова помогла Софья Николаевна, иначе у нас с больной мамой просто не было бы средств к существованию.

…Когда мы с тетей Лилей вышли из больницы, уже стемнело. Она мне говорит: «Ника, а у тебя деньги есть?» – «Нет». – «И у меня нет». У нас оказалось только два проездных. А мы на «Беговой», тетя Лиля с дядей Володей жили на улице Марии Ульяновой. Ближайшее метро от больницы – «Улица 1905 года», но до него еще надо дойти. А там какие-то бесконечные безлюдные дороги без единого фонаря, мосты, к тому же надо пройти мимо Ваганьковского кладбища. А мы оба, как оказалось, безумно боялись таких мест. Нам бы остановить машину какую-нибудь, но денег-то нет, ни копейки. Прижавшись друг к другу, еле живые, мы добрались до метро.

Мама провела в больнице месяца полтора. Из цветущей полной женщины она превратилась в маленькую старушку, стала в четыре раза меньше, чем была. К ней вернулась речь, но с тех пор из-за пареза мама стала говорить несколько замедленно и получался какой-то кавказский акцент, хотя до болезни у нее был чистейший русский язык. Я подшучивал: «Женщина, вы не русская, не надо разговаривать». Я не понимал тогда очень многого, и слава богу, что не понимал…

24

Когда мама должна была вернуться из больницы, в Москву из Тбилиси приехала ее близкая подруга тетя Анжела. У нее было прозвище в Тбилиси – Жаклин, тетя Жаклин. Колоритная, красивая еврейка, очень веселая, всю жизнь проработавшая главным администратором в «Интуристе». Когда Советский Союз развалился и в Грузии стало неспокойно, она решила со всей своей семьей эмигрировать в США. Приехала в Москву, чтобы дооформить какие-то документы, и попала под мамину выписку, очень нам помогала тогда…

И вот в один из первых дней после выписки навестить маму пришел Пестов. Я говорил, что они продолжали дружить, даже когда я у него не учился. Мама не работала и часто помогала Петру Антоновичу в житейских делах, ходила вместе с ним оформлять какие-то бумаги пенсионные, иногда водила его по докторам. Он же всего боялся.

Помню такой случай в 4-м классе. У Пестова поднялось давление, я с одним своим одноклассником повел его в училищную медчасть. Мы никуда не ушли: во-первых, при нас остался пестовский портфель, во-вторых, через щелку приоткрытой двери можно было наблюдать комичную картину. Еще недавно грозный педагог, бледный и испуганный, наотрез отказываясь от укола, капризничал как малое дитя! Кроме того, Пётр Антонович был маленького роста. Сидя на кушетке, он болтал в воздухе своими ножками, которые даже до пола не доставали. Наш главврач, красивая женщина, его уговаривала: «Ну, Пётр Антонович, не бойтесь! Я вас буду за ручку держать!» Наконец Петя согласился и, приспустив брюки, дрожащий, униженный, лег на кушетку. И тут же профессиональным глазом заметил в узком дверном проеме наши глумливые физиономии! Думаю, нет смысла пояснять, что с нами потом происходило на классике…

«Я вас буду за ручку держать!» – вот что Пестову было нужно. И мама этому полностью соответствовала. Петя, видимо, в ней мать нашел, любил к ее груди прильнуть.

В общем, Пестов пришел маму навещать, принес конфетки, цветочки, стоит трогательный такой. А она Петра Антоновича называла «мой Градусник», потому что он маленький был. Мама, она же с юмором, говорила: «Всю жизнь мужики были у меня два метра, а тут иду, прям смотрю, „Градусник“ со мной идет!»

В общем, «Градусник» пришел маму навестить. Узнав про это, Жаклин навела в доме идеальный порядок, сбегала с утра на рынок и наготовила невероятное количество еды: чашушули, рыбу фиш, всего остального.

Пётр Антонович вошел, присел. Заходит Жаклин: «Здравствуйте, меня зовут Жаклин». Тот, бедный, сразу от нее шарахнулся, он ей по грудь был. А она говорит: «Сейчас я вас буду кормить». Петя в ответ: «Нет-нет, я не хочу есть!» Жаклин на него так смотрит: «Вы меня оскорбляете как женщину». Он не понял: «В смысле?» Она говорит: «Я двое суток готовила, надела выходное платье, а вы не хотите со мной провести вечер? Молодой человек, вы еще со мной будете пить сейчас!»

Я, сидя на своей кровати, понимаю, что, возможно, будут бить. Казалось, что у мамы с минуты на минуту случится второй инсульт, вот здесь, на месте. Пётр Антонович как-то сразу торопливо согласился: «Да, конечно, я поем». Ему принесли «море» еды – конечно, ему все понравилось. Мама лежит, говорит: «Пётр Антонович, вам…» – «Да, да, да, Ламарочка, мне так все нравится!» В общем, он ест, ест, ест. Жаклин опять за свое: «Давайте выпьем!» И вдруг: «А что вы нашему Никочке преподаете?» Пётр Антонович говорит: «Я веду классический танец». – «Это что значит?» – решила уточнить Жаклин. «Ну, я его учу танцевать», – сказал Пестов. «Нашего Никочку? Вы?!» – поразилась Жаклин. «Ну, да», – уже как-то неуверенно подтвердил Пётр Антонович. Она говорит: «Господи, чему вы можете научить нашего Никочку?! Он высокий, красивый, стройный, а вы такой маленький и страшный».

Я смотрю на маму и понимаю, что «03» нас не спасет, вызывать надо «покойницкую». Мне так смешно, в глубине души умираю от хохота, а с другой стороны, понимаю, что теперь мне в классе придет конец, этого Пестов уж не простит никогда. А еще надо напомнить, что Пётр Антонович заикался. А когда он волновался, то заикался еще больше. Но тут у него дар речи вообще пропал. Петя понимал, если Жаклин только поведет своей мощной грудью, она его просто раздавит. Потому что, когда Жаклин заходила в нашу комнату, в комнате место заканчивалось. Она была крупная еврейская дама.

В общем, Пётр Антонович как-то робко пытался оправдываться, что, необязательно обладать большим ростом, чтобы хорошо учить. Его сбивчивую речь Жаклин слушала очень внимательно, а потом сказала со значением и понятным всем смыслом: «Вы его ХОРОШО учите – я ХОРОШО вас кормила!»

Когда наш «банкет» завершился, Жаклин проводила Пестова до лифта и вернулась очень довольная собой. «Что