Все понимали, что такого крупного улова еще не было. Приятно, конечно, прикинуть в уме, сколько достанется на твою долю. Абросимовы должны потянуть такой выкуп. Жаль, нельзя просить по безналу, сумма могла бы вырасти на порядок.

Обидно, конечно, что деньги придется потом отдавать в банк. Зато своими руками, через надежный канал. В хороший банк, где всем плевать на номера и серии купюр. Никто не станет их проверять по заданию Интерпола – интересы и безопасность клиента превыше всего. Другое дело, если сам Абросимов-младший отправит перевод. Тогда никакие цепочки подставных счетов и фиктивных юридических лиц не спасут – деньги отследят и заморозят.

Озвученная цифра лишь на минуту-другую отвлекла от главной неприятности. Настроение снова упало ниже нуля. Никогда еще банда не чувствовала себя под колпаком. Омерзительное, ни с чем не сравнимое чувство.

Ситуация давила именно своей неопределенностью. Кто, почему, зачем? Словно ночью в лесу слышишь дыхание зверя, идущего за тобой по пятам, но не в состоянии его разглядеть, угадать, когда он нападет.

«Глаз» на крыше никого из них не видит. Только здание со входами и выходами – торец, обращенный на север, фасадную стенку и заднюю. На втором, невидимом для «глаза» торце нет ни единого окна.

Покинуть здание вместе с заложниками вроде бы не проблема. А вдруг в стане врага именно сейчас рассматривают чертежи газопровода, а через считаные часы обнаружат и место выхода на поверхность?

– Видак чего не смотрите? Вон сколько свежих кассет, – кивнул Плащ в сторону двух больших картонных коробок.

Там были сложены кассеты – в упаковках и без. Новых, конечно, было больше. Но на дне можно было найти и старые, по десять раз просмотренные, которые знали почти наизусть. Видеопросмотры были главным средством убивать время после захвата, при вынужденном сидении на месте.

Порнуху Плащ изъял, чтобы не провоцировать, как раньше говорили, «аморалку». Вначале он сквозь пальцы смотрел на случаи изнасилования, но с некоторых пор строго-настрого запретил: обращение с заложниками должно быть холодным и рациональным.

Проявление ярости, насилие дают хоть и неполный, но характерный отпечаток личности, как и случаи необъяснимой доброты. Плащ знал, что после освобождения заложника допрашивают, стараются вытянуть все мелкие детали, а психологический портрет может быть не менее важен, чем фоторобот.

Поднявшись с места, Брателло выбрал кассету и вставил в магнитофон. Экран засветился.

– Не смотрите, если надоело, я никого не заставляю, – уточнил Плащ.

Фильм оказался пародийным боевиком. Комедии вообще были лучшим жанром при долгом безделье в четырех стенах. Все невольно обернулись к экрану, но первые шутки ни у кого не вызвали смеха. Даже Вирус, обрадовавшийся было рекордной сумме, поддался общему мрачному настроению.

– Вот бы сейчас сидели с полными штанами радости, если б Бубен с Поручиком ни хрена не обнаружили, – произнес Плащ.

Никто не стал спорить. Через некоторое время хохмы на экране стали вызывать у зрителей вялые натужные смешки. Наконец Сыч не выдержал:

– Да ну его. Давай лучше ужастик.

Брателло порылся в коробке и заменил кассету. Новый фильм все стали смотреть с гораздо большим удовольствием. Монстры на экране явно обнаруживали свое компьютерное происхождение. Это заставляло надеяться, что за «глазом» на крыше тоже не кроется ничего слишком уж опасного. Всего-навсего гнусные людишки, возомнившие себя слишком умными.

При встрече Абросимова-младшего с капитаном Балашовым недоразумение почти сразу разъяснилось. Но вопросов не убавилось. Если странный гость не был посланцем Андрея Анатольевича, тогда кого он представлял и чего хотел?

– Я был уверен, что это намек с вашей стороны. Но на всякий случай закинул наживку для новой встречи, дал понять, что я еще много знаю. Будем надеяться, он клюнет.

– Чей это человек? Похитителей? – озабоченно потер висок Андрей.

– Не надо фантазий. Даже если эти бандиты заставили Никиту Анатольевича упомянуть о нашей с ним дружбе, чего ради им было выходить со мной на контакт?

– Возможно, Никита сам об этом попросил. Хотел через вас заблокировать слишком авантюрные действия по освобождению.

– Во-первых, бандитам плевать на его просьбы, – наставительно произнес капитан. – У них есть вы: главное лицо, заинтересованное договориться полюбовно. Всю работу в этом направлении они предоставят вести вам. Во-вторых, Никита Анатольевич прекрасно знает пределы моей компетенции. Я не тот человек, который может остановить конвейер.

– Или этот гость вообще не по нашему делу?

– И здесь я не согласен. Не случайно он появился именно сейчас. И тему затронул не случайно. Возможно, он и его хозяева вообще не в курсе моей дружбы с вашим братом. Его интересовал тот давний случай, когда я освободил девушку, – Балашов без ложной скромности приписал все заслуги в деле лично себе.

– Хотел получить информацию? Есть подозрение, что оба похищения дело рук одной банды? – Андрей пытался оценить капитана, которого так желал найти. Иметь своего человека в Оперативно-разыскном бюро – что сейчас может быть важнее? Но насколько можно доверять этому капитану Володе? В состоянии ли он реально помочь?

– Думаю, да. Лишь бы он захотел встретиться еще раз. Тут уж никуда от меня не денется.

– Кто-то еще ведет поиски. Кроме вашей конторы…

– И вашей.

– Мы ничего самостоятельно не предпринимаем.

– Бросьте. Хотя бы мне не вешайте лапшу.

Из-за больших залысин голова капитана выглядела слишком крупной, а черты лица – мелкими.

Хоть капитан и называл Абросимова-старшего по имени-отчеству, держался он не слишком церемонно. Разговор происходил в гостинице, на пятачке коридора двенадцатого этажа, где кожаный диван стоял среди традиционных растений в кадках. Оторвав мелкий листок, капитан растирал его в пальцах и нюхал. Временами казалось, что это занятие для него важнее разговора.

– На какой стадии дело? По-прежнему ищут свидетелей?

– Меня, как назло, страшно загрузили работой. Сейчас уже развязался немного, попробую аккуратно навести справки.

«Какая у тебя может быть работа важнее?» – чуть не крикнул Андрей. Но тут же вспомнил, что понятия не имеет