— Мне кажется, вы поступаете крайне неразумно. У вас есть право, которым вы должны воспользоваться.

— Право?

— Право любящего сердца. Иногда оно важнее других. На вашем месте я бы пригрозила ему самоубийством.

— Однако вы не на моем месте.

— На вашем месте я никогда не поступила бы так неразумно. Если бы все осталось как прежде, вы бы наслаждались счастьем и всеми благами еще много лет. Так что не упускайте этой возможности, пока она в ваших руках. Мужчины не любят сцен. Хорошо разыгранный спектакль мог бы спасти вас, и князь, я уверена, был бы благодарен вам впоследствии.

Анна была одного роста с Еленой, но сейчас она казалась значительно выше.

— Я отказываюсь сражаться против князя ради удовлетворения ваших амбиций, Елена Петровна. Вы пришли сюда с одной мыслью: использовать меня в качестве отмычки. Пока князь остается неженатым, ему не грозит рождение сына, который мог бы заменить вашего. Вы думаете, я настолько глупа?

Елена едва не задохнулась от возмущения:

— Да как вы смеете!

— Правда зачастую горька, — тихо ответила Анна.

— Значит, вы отказываетесь что-либо предпринять? Видите, спрашивая вас об этом, я смирила свою гордость.

— Даже если бы я пообещала вам то, о чем вы просите, я не смогла бы вызвать сочувствие у князя. Я слишком хорошо его знаю. Если он принял решение, его не переубедить. Петр женится на этой женщине, и ни вы, ни я не сможем ему помешать.

Елена, открыла было рот, чтобы возразить, но передумала. Больше всего на свете ей хотелось схватить эту женщину за плечи и как следует встряхнуть. Глупенькая дурочка сдалась без боя, хотя в ее власти на долгие годы удержать князя у своих ног. Быть побежденной любовницей кузена было невыносимо. Только волею случая Анна Егоровна не крепостная.

Елена не могла произнести ни слова от злости.

— Пожалуй, нам не о чем больше говорить, — наконец надменно выдавила она. — Вы не можете отрицать, что я пыталась вам помочь. Но, кажется, потерпела неудачу. Вы можете оставаться в гордом одиночестве, ибо я не вижу для вас лучшей доли, чем прежняя.

— Я тоже, — тихо ответила Анна.

Оставшись одна, балерина разразилась бурными рыданиями. Приступ бессильной ярости сжигал ее изнутри. Значит, ее место заняла простая гувернантка! Женщина, которую она не удостоила бы даже взглядом! Ревность отравляла ее душу. Гувернантка! Из-за этой мерзавки, она потеряла своего Петра! Но ни за какие блага на свете она не позволила бы Елене Петровне видеть гнев и ненависть, что бушевали в ее сердце. Теперь же, представив себе лицо соперницы, актриса не сдержала слез. Мысль о том, что выскочка из Англии заняла ее место в сердце князя, казалась ей невыносимой.

Мадемуазель Альберт вернулась в Обухово в приподнятом настроении.

Эдвард заметил это и поделился с Софи своими наблюдениями.

— Похоже на то, что поток ее мыслей принял другое направление, — усмехнулся он. — Поскольку мадемуазель занимает что-то еще, помимо ведения хозяйства. Вы думаете, это… Нет, вряд ли такое возможно. — Он задумался.

— Что? — заинтересовалась Софи.

Она тоже обратила внимание на перемену в настроении мадемуазель.

— Я подумал, не собралась ли Елена Петровна снова выйти замуж… Если так, мадемуазель узнала бы об этом первой после князя. Вы только подумайте, что бы это значило для мадемуазель! Полное ведение хозяйства в ее руках! Для мадемуазель такое событие означало бы полный триумф.

Софи ничего не ответила. Они прогуливались вдвоем, свободные от занятий. В воздухе пахло нагретой солнцем травой. Простое белое платье из муслина изумительно подчеркивало изящность фигурки Софи. Ее стройные бедра изящно покачивались, подол платья колыхал траву. Прикрываясь от жаркого солнца, она распахнула зонтик, в тени которого кожа Софи казалась еще нежнее, а цвет ее зеленых глаз стал еще глубже.

Софи тоже изменилась, подумал Эдвард. Шагая рядом и случайно касаясь ее теплой руки, он словно ощущал произошедшие в ней перемены.

«Я заставил себя ждать», — думал он. Инстинкт предостерег Эдварда, что сейчас не время говорить о своей любви. Но Софи должна была догадаться о сильном чувстве, какое он испытывал к ней. Эдвард попытался прочесть ответ в ее глазах… Но Софи неожиданно потупилась.

«Должно быть, — думала Софи, — Елена сообщила мадемуазель о нашей с князем свадьбе». Тревога тонким звоном отозвалась в глубине ее сознания. В странной перемене мадемуазель девушка чувствовала опасность. Софи подняла голову и встретилась взглядом с Эдвардом. «Это я, — захотелось крикнуть ей, — я выхожу замуж!» Но она знала, что этого делать нельзя. Нельзя посвящать Эдварда в свою тайну. Пусть он узнает о ней, как все, открыто и официально.

— Такая женщина, как Елена Петровна, вполне может снова выйти замуж, — произнесла Софи. — Она полна очарования и энергии.

— И, разумеется, у нее хватает возможности для выбора подходящей партии. Но это нас мало касается. Я скоро уеду, а ваша жизнь пойдет прежним путем. Но я хочу, чтобы вы мне кое-что пообещали, Софи.

Тон Эдварда был серьезным. Софи остановилась и внимательно посмотрела на него:

— Если смогу.

— Вы сможете. Я бы не хотел, чтобы наша дружба на этом закончилась. Вы будете писать мне хотя бы изредка?

Софи, взглянув в лицо Эдварда, вздохнула с облегчением. Она и сама не знала, что ожидала услышать. Его просьба показалась такой простой…

— Обещаю, — засмеялась девушка.

Слова, которые Эдвард хотел сказать ей, застыли у него на губах. Долгое общение с Софи доказало ему, что она именно та, на ком он хотел бы жениться. Эдвард любил ее любовью, выросшей из ощущения, ее уязвимости и желания защитить.

Он смотрел на нежный овал ее лица на пухлые чувственные губы… Софи ответила ему открытым, полным доверия взглядом. Между ними установились отношения, которые могли бы сохраниться надолго. Они были основаны на взаимном доверии, понимании и глубокой привязанности с ее стороны. Заговорить сейчас о своей любви было бы глупостью. Эдвард ощущал существовавший между ними барьер и понимал, что, несмотря на исходящую от нее сердечность и веселость, переступать этот барьер нельзя.

«Она поражена здешней жизнью, — думал Эдвард, — ее душевностью, богатством и естественностью, которые не могли не тронуть таких людей, как мы». Он вспомнил свои собственные чувства. Тот душевный подъем, какой испытал, наслаждаясь длинными, неизъяснимо прекрасными белыми ночами, поражаясь великолепию и необъятности всего русского. «Пусть ее чувства растут, — подумал он с нежностью, — наполняя душу, возможна причиняя боль, но побуждая познать всю полноту жизни. Я подожду».

Порывистая в своих чувствах, Екатерина подбежала к Софи.

— Мы идем кататься на лодках по озеру с Алексисом и мистером Хенвеллом, — задыхаясь, выпалила девочка. — Фрейлейн Браун поедет с нами, а вы и мадемуазель — нет. Мадемуазель хотела вас видеть.