уважающий себя горец не наденет так папаху! А тем более — пожилой, достойный человек, который должен показывать пример молодежи! Ты же видишь, как она надета — неаккуратно, наперекосяк!

— Ну и что? — Ксения пожала плечами и отвернулась, чтобы Гиви не видел ее лица.

Все же он не полный чурбан и поймет, что ей надоела его показная, как она думала, эта самая грузинская гордость. С другой стороны, нужно быть осторожным, а то он и вправду обидится, а у нее нет ни времени, ни желания выяснять отношения.

— Ты не понимаешь! Ну да, где тебе понимать, ты ведь не из наших. Такое не объяснишь!

— Неужели это так важно? Подумаешь — папаха! Всего лишь головной убор! — Ксения тут же пожалела, что не смогла сдержаться.

— Это очень важно! Человек, который так надел папаху, самого себя не уважает! Папаха — это очень важно… папаха — это папаха, это не просто головной убор, это такая важная вещь, которая значит больше, чем кажется… забыл, как это по-русски… — Гиви покраснел и почти кричал, размахивая руками, как мельница крыльями.

— Символ? — подсказала Ксения, решив больше не обострять отношения.

— Вот-вот, символ!

— Ну и как она должна быть надета?

— А вот как! — Гиви обеими руками взялся за деревянную папаху, как будто хотел поправить ее, надеть, как положено носить солидному пожилому мужчине…

И как ни странно, это ему удалось.

Деревянная папаха сдвинулась, теперь она была надета ровно, аккуратно.

И в то же мгновение, как Гиви сдвинул папаху на деревянной скульптуре, задняя стенка шкафчика, содержимое которого изучала Ксения, с натужным скрипом сдвинулась в сторону, и за ней обнаружился темный проход.

— Опаньки! — с изумленным восхищением выдохнул Гиви. — Я же говорил, что папаха — это очень важно!

— Вот куда ушел тот человек! — проговорила Ксения и шагнула в открывшийся проем.

Она посветила перед собой фонариком, но никого не увидела.

Зато нашла на стене самый обычный выключатель, нажала на него — и под потолком включился свет.

Ксения оказалась в маленькой квадратной комнатке, где не было никого, кроме нее. Из мебели здесь был простой деревянный стол, застеленный клеенкой в цветах, два жестких стула и узкий диванчик, покрытый клетчатым шерстяным пледом. На стенах висели несколько старых черно-белых фотографий — горные пейзажи и мужчины в кавказской одежде.

Гиви вошел вслед за Ксенией, огляделся и проговорил:

— Его здесь нет.

— Удивительно тонкое замечание! — насмешливо отозвалась Ксения.

— Но куда же он тогда делся?

Вдруг Гиви схватил Ксению за руку и показал ей глазами в угол комнаты. Там до самого пола спускалась плотная шелковая портьера. И эта портьера чуть заметно колыхалась.

Ксения метнулась к занавеске, резко отдернула ее…

За портьерой оказалось открытое настежь окно, в которое струился свежий ночной воздух.

Наверное, колыхалась занавеска из-за сквозняка.

На всякий случай Ксения выглянула в окно — но за ним была только пустынная ночная улица.

— Ушел! — с досадой проговорил Гиви.

— Давно уже ушел! — подтвердила Ксения очевидное. — Птичка улетела, и преследовать ее бесполезно. Но мы теперь знаем, как проник в ресторан тот, кто убил Терпенева и Отари, и как он потом отсюда сбежал.

Гиви снял со стены одну из фотографий.

— Нет ли под ней сейфа… — проговорил он при этом. — Сейфы часто прячут под картинами или фотографиями…

Однако сейфа под фотографией не было. Зато там было отверстие со вставленной в него линзой, наподобие дверного глазка.

Гиви заглянул в этот глазок, потом позвал Ксению:

— Погляди-ка!

Ксения тоже заглянула — и четко увидела директорский кабинет, в котором они только что были.

Одну за другой они сняли со стены все фотографии и гравюры, и за каждой из них был глазок, через который можно было видеть очередное помещение.

— Отсюда можно наблюдать за всеми комнатами ресторана! — подвела Ксения итог наблюдениям.

— Видно, что это сделали давно, когда еще не было видеокамер.

— Все это очень хорошо, но мы не стали ближе к разгадке дела. Теперь мы знаем, откуда появился убийца и куда он потом пропал, но мы по-прежнему не знаем, кто он и почему убил этих двоих.

— И куда он дел рог! — добавил Гиви.

— Да, рог… это тоже важно, — добавила Ксения рассеянно.

На самом деле она не слишком верила в легенду, рассказанную Гиви, и не думала, что рог на самом деле важен.

— Ладно, уходим отсюда, — вздохнула она, — ничего больше мы здесь не выясним.

— Я же говорил, что так будет… — уныло поддакнул Гиви.

Напоследок они условились быть на связи и держать друг друга в курсе событий. Ксения не слишком верила, что Гиви ей поможет, но мало ли что…

— Слушай, если я могу что-либо узнать… — протянул Гиви, топчась на месте, — у меня связи есть в полиции.

«Врет небось», — подумала Ксения, но тут же устыдилась: все же работал он детективом.

— А знаешь, есть у меня одна задачка для тебя, — задумчиво сказала она, — не знаю, справишься ли… Нужно одного типа найти. Значит, патологоанатом Свидин Василий Петрович — это который отчет о вскрытии Терпенева подделал. Его женой шантажировали, точнее, ее бывший муж ребенка хотел забрать. Подозреваю, что ребенок этот ему и сто лет не нужен был, просто хочет он ей нагадить. Вроде бы он сбежал из колонии. В общем, нужно выяснить, что там с ним такое.

— Фамилия есть у него? — оживился Гиви.

— Ее фамилия Окунь, Ирина Владимировна Окунь, по первому мужу, поскольку с ним она не развелась еще. Так что ищи этого Окуня.

— Сделаем! — И Гиви, посвистывая, уселся в свою машину.

Утром в понедельник Ксения очень удачно избежала встречи с Павлом в холле и проскочила в приемную, где уже ошивалась Марфа. Вот интересно, она что, вообще никогда из офиса не уходит, так тут и ночует в спальном мешке?

— Не проветрено у тебя, — строго сказала Марфа, — пахнет противно, как в конюшне.

— Это вы уборщице скажите! — огрызнулась Ксения. — И спасибо еще, что я прибрала в пятницу то свинство, что Ковригин устроил у себя в кабинете. Стыд просто!

— Ну, тебя не для того наняли, чтобы ты начальство критиковала! — Марфа уперла руки в бока. — Так можно и работу потерять! Скажи спасибо, что тебя взяли!

— Начальство! — фыркнула Ксения. — Если так дальше пойдет, то мы все скоро работу потеряем!

Она нарочно злила противную бабу, чтобы та скорее ушла.

Тут открылась дверь, и появился Ковригин. Вид у него был не блестящий. Глаза мрачно смотрели из-под набрякших век, волосы, раньше тщательно уложенные, торчали во все стороны, и не было в них