Табео замер как оглушённый. Неужели… неужели всё, что он претерпел, ради чего рисковал — всё напрасно и ему не спастись?

Может, вернуться к Артемиде и предать Трихехо… Нет, тогда он точно умрёт, притом смертью страшной, позорной, какая уготована всем, кто предаст могущественный клан Анасис, чьи воды всегда освещены солнцем, а блеск золота виден даже во мраке глубин.

— Чего ты ещё ждёшь, Табео? — нахмурились Теодосия. — Тебе надо объяснить на языке боли?

Табео полумёртво помотал головой и дрожащими руками отдал раковину. Кто-то вновь запустил в него камнем, попав по плечу, и чужой для всех разведчик упал с камня на спину. Послышался смех, кто-то кинул ещё и снова попал, на этот раз в районе жаберных прорезей, и Табео взвыл. Смех стал сильнее, камни посыпались дождём. Надо было быстрее уплывать, но было слишком мелко, удавалось только ползти. А русалки без труда выхватывали из воды камешки разных размеров, прицеливались и запускали в него, громко и радостно визжа, если попадали.

Обожжённая на солнце спина сильно болела и мешала двигаться быстрее, брюшная сторона тела обдиралась о неровности, а камешки всё сыпались, наиболее активные разведчицы поползли за ним.

Но вот уже можно плыть! Табео толкнулся руками и нижней половиной тела, больно ударился о подводные камни, но смог проскользнуть в мутной от песка водяной толще. Не обращая внимания на боль, быстро поплыл не зная в каком направлении, лишь бы оторваться от разведчиц клана Трихехо.

Его последней надежды, которая умирала.

* * *

Бесник казалось, что с неё сняли кожу, выбросили вон, а взамен натянули новую. Ей непривычно было носить белую тонкую рубашку с кружевным воротом и манжетами, непривычны были и жилет, и широкие штаны до колен, и камзол из тяжёлой дорогой ткани бордового цвета, и короткий плащ.

— Да как эти хуесосы во всём этом ходят… — ворчала девушка, пока Хэм завивала ей волосы — парик надевать капитан наотрез отказалась, не желая "заражаться альбионскими вшами". Еле-еле её уговорили на фетровую шляпу с пером. — Зато оружие удобно прятать, — утешила она себя, поправляя перевязь с саблей, которую отказалась менять на шпагу.

Собственно, что она, что Кхецо, что Ламарк пришли к заключению, что оставление фрегата — а значит, и остатка имущества на нём — за их командой — это лишь вопрос времени, и Кристина специально тянет, чтобы они не вздумали возгордиться.

— Уважаю покойника за приверженность галлийской моде, — заметила Бесник, пытаясь увидеть в зеркале грозного пирата, каким хотела себя здесь считать.

— В этаких перьях не стыдно будет сесть с этими негодяями за один стол, — похвалил Кхецо.

— Если они меня там не отравят, — хмыкнула Бесник, проверяя спрятанные за перетянутыми лентами ножи. Огнестрельное оружие — не её стиль. — Двигаться, конечно, тяжко… — Она сделала пару шагов, но тут сидевшая рядом Марта поморщилась, как от зубной боли.

— Ну кто ж так горбатится при ходьбе!

Бесник, сердито рыча, выпрямила спину.

— Зря я согласилась на эту авантюру…

— Зря я согласилась на эту авантюру… — повторила Бесник, когда дошла до ворот в заборе, окружавшем большой участок с садом, прудиком, конюшней, птичником и красивым белым двухэтажном домом с большим балконом, для этого ей пришлось пройти по каменной дороге примерно полкилометра. Здесь не пахло тухлятиной и душной сыростью, было множество растений, включая пальмы, да и в целом было очень свежо и прохладно. Как-никак здесь жил губернатор, пусть и очень маленького острова.

Конечно, с иными домами этот маленький комфортный уголок не мог даже рядом стоять, но Бесник последние годы жила вообще на корабле, для неё любой собственный дом не на сваях и плотах казался чем-то роскошным.

В хорошем камзоле, в красивой шляпе, с вымытыми завитыми волосами, смотревшимися лучше любого парика — тонкая, заморенная, похожая на птенца пустельги, Бесник стояла, уперев руки в бока, не решаясь постучать в дверь или звякнуть в колокольчик. Со стороны это было даже смешно.

От душевных терзаний девушку спасли слуги Легранов, которые открыли несчастные ворота и провели горе-гостя к самому дому. А то вдруг с перепугу заблудится, пойдёт не по той тропинке и упадёт в бассейн. Там же рыбы плавают, голодные.

Дени Легран стоял в дверях, одетый по-домашнему: рубашка, нижние брюки, сверху накинут шёлковый халат.

— Приветствую нашего лучшего капитана! — снисходительно улыбнулся он, произнося подкупающе лестное предложение.

Бесник, как учила Марта, сняла с головы шляпу и изящно поклонилась.

— Здравствуйте, ваша светлость сеньор губернатор! Я был чрезвычайно рад принять ваше приглашение.

Дени как будто весело усмехнулся.

— Я ещё не настолько стар, чтобы забыть о вашем маленьком секрете, мадемуазель Ринальдино. — Бесник, сама не зная почему, ощутила, как по спине пробежал холодок. — Не страшно было добираться сюда?

Последняя фраза была произнесена спокойно, но это точно была издёвка. Как бы ответить изящно и чтобы не обидеть…

— Прошу прощения, сеньор губернатор, земля отказывалась шататься под ногами: я иду, а она навстречу не идёт.

Бесник ещё стояла на пороге, но слышала, что происходило в доме, в котором с наступления сумерек понемногу зажигали свет и ходили туда-сюда слуги, среди которых были и девушки-негритянки. Раздался смех, и девушка поняла, что Кристина стоит где-то рядом.

Губернатор на миг улыбнулся чуть сильнее, затем сунул трубку, которую до этого держал в левой руке, в зубы и жестом правой руки пригласил войти.

Бесник неуверенно сняла шляпу и перевязь, но подошедший молодой человек — вроде галлиец — помог ей и с этой трудностью, забрав обе важные вещи и показав жестом, что плащ тоже следует снять.

Бесник знала, что Кристина, наблюдая то ли сквозь щели в стене, то ли через отражение в зеркале, сейчас еле сдерживает смех.

"Ну позор мне, уёбищу, — смирилась девушка. — Рожей не вышла и в люди не выйду".

— …А потом я перезаю ножом артерию на его здоровенной бычьей шее. Кровь бьёт фонтаном, а этот простофиля до сих пор не понимает, что ему и его папашке пришёл конец и что никакого соития не будет, разве что с его трупом, но меня это не заводит. Мне просто нравится смотреть, как он бьётся в судорогах, его глаза закатываются и это так… волнительно. Мне хотелось всаживать нож ещё и ещё, и с силой вынимать его, лишь бы усилить эти муки, но я помню о том, что мне надо беречь платье и что нам нужны документы. Я беру свечу, иду к окну, чтобы подать сигнал, но тут порывом свечу задувает. Хочу взять новую, гляжу — а