светлое, и на освещенную луной дорожку вышла девочка. Катя присмотрелась.

– Влада? Ты, что ли?

– Я.

– Ночь аудиенций!

Катя на днях перечитала «Три мушкетера». Слово было оттуда.

– Так я не первая? Приходил кто-то еще?

Кате показалось, что Влада заволновалась.

– Да так, один человек.

– Карина?

– Почему обязательно она?! Это вообще не важно.

– Может и так. Я чего пришла… Даже не знаю, как сказать… Тут такое дело… личное.

– Ты все равно уже здесь. Значит, хочешь мне что-то рассказать. Так и рассказывай!

– В общем, на, почитай.

Еще мгновение назад Катя могла бы поклясться, что в руке у Влады ничего не было. И вдруг белый помятый листок бумаги – половинка тетрадного.

Она протянула руку, взяла.

Не читая, спросила:

– Ты, наверное, еще одно стихотворение написала? Я когда сочиняю, тоже не могу уснуть.

– Нет, это не стихотворение, – в ответе прозвучали едва слышимые нотки… тревоги? Опасности?..

Катя всмотрелась. Почерк знакомый. Настин, что ли?

«Приветик, Марк! Давай завтра вечером погуляем. Встреча на нашем месте. Только не проболтайся этой дуре, этой рыжей жирной крысе Калининой! Настя».

– Откуда у тебя записка? – это было сказано таким голосом, каким, наверное, друг с другом разговаривают зомби.

– Она в конверте лежала.

– И что?

– И его разорвала собака. Я увидела, отобрала.

– Что же ты не передала адресату? Записка же осталась целой.

– Потому что не считаю тебя толстой рыжей крысой. Нет, конечно, ты рыжая и толстая. Это видно. Но какая же ты крыса?! Ты классная девчонка. Хоть Марк тебя и не любит совсем. А Настька в глаза врет, чтобы ты думала, что вы с ней друзья, а на самом деле…

Влада говорила, говорила… А Катя тем временем превращалась в каменное изваяние. Или в ледяную глыбу. И на душе у нее с каждой секундой становилось все каменнее и ледянее.

Не дождавшись ответа, Влада выдрала из Катиных закостеневших пальцев записку и, махнув на прощанье рукой, ушла.

Катя посидела еще немного, затем поднялась и походкой бабы Марфы или, точнее, бабы Яги, пошаркала спать.

* * *

Настя проснулась в замечательном настроении. Сначала она даже не поняла, что произошло. Потом вспомнила: «Конкурс!» Сплошной адреналин сейчас и победа потом. А почему бы и нет? Она ведь точно не проиграет. Только, может, стоит другое стихотворение написать? Времени еще – вагон и маленькая тележка. Да и таланта не меньше. А стихотворение надо менять.

У Кати оно какое-то взрослое. Новенькая Влада тоже серьезное читала. Хоть ей и сказали переделать самый конец, а все равно хорошее стихотворение. И вдруг она со своей бабушкой и сестренкой! Нет, для первого места такое не покатит.

Настя села за стол, успела почесать карандашом в затылке, после чего в открытом окне возникла голова. «Влада. Нет, Карина».

– Привет! Это я! Выйди на секунду.

– Засекаю. Время пошло! – Настя встала, сделала шаг. – Все, секунда прошла!

– Ну, иди же! – не поддержала шутку Карина. – Я тебе кое-что скажу.

Настя подошла к окну и высунулась наружу.

– Говори. Сейчас выйти не могу. Попозже, если сильно надо. Просто бабушка через пару минут завтракать позовет.

– Мне хватит. Слушай. Я знаю, что ты в литературном конкурсе будешь участвовать. И твое стихотворение самое лучшее.

– С чего ты решила?

– Это любому понятно. Поэтому хочу тебя предупредить. Ты Кате Калининой не сильно верь. Она при всех про твои стихи говорит одно, а каждому по отдельности – совсем другое.

Настя растерялась. Во-первых, она дружила с Катей давно и никогда не задумывалась о том, насколько искренне ведет себя подруга. Во-вторых, ей никто и никогда не говорил о предательстве вот так, прямо. Как поступать в таких случаях? Настя молчала.

А Карина продолжала:

– Если не веришь… Вчера совершенно случайно я услышала один интересный разговор. Хочешь узнать, чей и о чем?

– Ну, чей? О чем?

– Калининой и Головина. Они стояли за кустами, поэтому меня не видели. Я, конечно, не хотела подслушивать, но они говорили громко. Так что услышать пришлось. В общем, твоя Катя сказала: «Ник, у нас с тобой на этом конкурсе конкурентов нет. Разве что Марк». – «А Малинина?» – это Головин спросил. Калинина так противненько-противненько захихикала и говорит: «Кто? Настька? Эта напыщенная дура? Эта зубрилка, которая возомнила себя великим талантом, а сама днем и ночью сидит над уроками, чтобы от меня не отстать? Ты что, всерьез считаешь ее стихи достойными? Так может любой, кто узнал, что такое рифма. Да Настькина сеструха лучше напишет!» И все. Дальше мне стало противно слушать, и я ушла. Но все-таки сделала фотку на телефон. Вот они оба. Разговаривают. Жалко, что я не додумалась диктофон включить или на видео поставить.

Когда и куда ушла Карина, Настя не помнила. Единственное, что она сделала – смяла чистый тетрадный лист, переломила отточенный карандаш и с силой швырнула все это в угол комнаты.

* * *

Этим же утром Марк вышел на улицу и на дороге, совсем рядом с домом, подобрал тетрадь. Новенькую. Не подписанную. Открыл.

На первой страничке были стихи. «Наверное, кто-то из наших потерял», – догадался Марк. И действительно, в наклонной вязи угадывался почерк Кати Калининой. «Интересно! Катькины шедевры!»

Марк прочитал заголовок «Шаржи. Дружеские и не очень». Дальше шли сами шаржи.

НИКИФОР ГОЛОВИНХоть и троечник он, ну и что ж!На других Головин не похож.Он – как в сумраке солнечный свет.В целом мире таких больше нет.МАРК ВЕЛИКИЙЖира-мяса-комбинат.Поросенок – вот твой брат.Велико в Марке сало,А мозгов мало!

Глава 4

Пятеро под лодкой, не считая кошки

Надежда Борисовна недоумевала. Такое впечатление, что за день, который прошел после ее встречи с кружковцами, они успели разругаться друг с другом в пух и прах. Началось с Настеньки. Она вошла хмурая, красная. Подошла и, пряча глаза, глухо пробубнила:

– Я не буду в конкурсе участвовать.

– Почему? – ахнула учительница.

– Не буду, и все. Не хочу.

Услышать такое от Насти? Совсем на нее не похоже…

– У тебя замечательное стихотворение… – начала Надежда Борисовна и осеклась. Потому что Настя подняла глаза. Этого хватило. В глазах Малининой зияла черная пропасть.

– Вы все врете! Все вы врете! – Настя заплакала, бросилась к выходу и в дверном проеме столкнулась с Катей.

– Катя, верни ее! – крикнула Надежда Борисовна. И снова была поражена, только теперь ответом Калининой:

– Не буду.

– Катя! Вы же подруги!

– Ага! Вроде как!

– Не понимаю, что с вами случилось? Поссорились?

– Нет пока. Хотя…

В класс вошел Марк.

Увидев его, Катя вскочила и так же стремительно, как и Настя, выбежала за дверь.

– И вали себе, – услышала Надежда Борисовна. Она хотела сказать, что так говорить некрасиво, но, присмотревшись к всегда сдержанному и культурному Марку, поняла, что у него, видимо, были основания для такого резкого высказывания.

Когда в классе собрались остальные – спокойная Влада, нахохлившаяся Карина и удивленный Никифор, Надежда Борисовна смогла сказать только одно:

– Вот что, друзья. Занятий сегодня не будет. Разберитесь-ка в самих себе. Нужна будет помощь, приходите. Поодиночке или все вместе. А сейчас