Дот”, который покупал на вес. Отъезжал на десять-пятнадцать километров от города, чтобы испытать их. Один мой снаряд попал в жилой дом. Владелец догнал меня, отобрал оружие и сказал, что, если еще увидит меня там, вызовет шерифа. К счастью, он ничего не сказал отцу».

Увлечение быстрой ездой едва не довело Кита до обвинения в убийстве. «В один из наших выездов обратно в Чилливак я повез Брэда с Джилл и еще двоих подростков в автомобильный кинотеатр на отцовском пикапе “Шевроле” 1969 года. Они сели в кузов, чтобы быть подальше от меня. Я заплатил за билеты, потому что они утверждали, что отец не дал им денег. Они захотели газировку и попкорн, и мне пришлось снова платить. Я думал, потом они вернут мне деньги. Я был так зол, что почти не видел экран.

Когда фильм закончился, они настояли на том, чтобы заехать в закусочную A&W, где набрали кучу еды и напитков. Платил опять я, и это стало последней каплей. Я решил им отомстить. Они все пятеро сидели в кузове, и я помчался по дороге, то разгоняясь, то резко тормозя, так что они все там прыгали и визжали.

Недалеко от перекрестка с Кит Уилсон была насыпь с железнодорожными путями. Врубив на полную мощность «Железную бабочку» по радио, я перемахнул через пути. Пикап взлетел в воздух и жестко приземлился. Сзади стояла мертвая тишина. Видно, они перепугались до полусмерти. Через несколько минут я въехал на парковку и вылез из кабины.

В кузове было пусто. Мое сердце быстро заколотилось. Я представил себе четыре мертвых тела, лежащих на обочине дороги. Я стал массовым убийцей! Мне хотелось просто их протрясти; я не думал, что они вывалятся!

Я поехал обратно к насыпи искать трупы. Вокруг было тихо. Никакой крови, никаких патрульных машин, никаких “Скорых” – никого. Я вернулся обратно в съемный коттедж почти одновременно с мамой, отцом и их приятелями. Они все были пьяны и спрашивали, куда подевались их дети. Я не мог сказать, что потерял их. Не мог сказать, что вытряхнул их из кузова пикапа. Я вообще не знал, что говорить. Потом к дому подрулили два полицейских джипа и оттуда вылезли дети – они плакали и кричали. Полицейские поведали, что те рассказали им насчет сумасшедшего водителя Кита Джесперсона.

Оказалось, что дети выпрыгнули из пикапа на знаке “Стоп” еще до железнодорожной насыпи. Моя езда их напугала. Полицейские арестовали их за нарушение комендантского часа.

Отец мгновенно протрезвел. Полицейские хотели забрать меня за опасную езду, но отец сказал, что он раньше был членом городского совета Чилливака и сам разберется с проблемой. Проблема – это был я. Его сын. Полицейские вынесли мне строгое предупреждение и уехали.

Я пытался все объяснить, но отец обозвал меня лжецом. Он сжал кулаки и сказал, что собирается преподать мне урок прямо там, на парковке. Я был на пять сантиментов выше него, но никогда не замахнулся бы на отца, поэтому я отступал назад, пока не наткнулся на стальную опору навеса. Отец замахнулся изо всех сил и – ой! – ударил в столб. Он громко выругался, а я помчался в кедровую рощу и спрятался там за бревном[9].

Я проснулся около девяти утра, подкрался к коттеджу и подождал, пока все соберутся ехать кататься на лодках. Потом я схватил свой рюкзак и затолкал в него одежду. Мне было шестнадцать – самое время убраться навсегда, – но я был недостаточно храбрым. Позднее мама сказала мне, что у детей в тот вечер было полно денег. Они просто хотели меня подразнить. Больше о том случае никто не вспоминал. Но это был последний раз, когда отец пытался меня ударить».

10

Смерть Дюка

К моменту перехода Кита в старшую школу Селы жизнь Дюка уже близилась к концу. Когда Кит возвращался домой из школы, Дюк не всегда мог встать, чтобы приветствовать его. По ночам он подходил к постели и ждал, пока ему поднимут больные передние лапы, чтобы он забрался к Киту под теплое одеяло. Садясь смотреть телевизор, подросток затаскивал пса с собой на диван. Дюк привык выпрашивать куски с хозяйского стола и теперь стал слишком толстым для своей любимой лежанки. На вылазках старые друзья ночевали вдвоем в спальном мешке Кита.

Отец и сын редко брали старого пса на охоту. «Дюк не был обученным охотником и понятия не имел, что надо делать. Отец на него раздражался. Один раз я посадил Дюка в кузов пикапа, и отец на меня накричал, что он будет только мешать. Я сказал, что мне не нравится, как он относится к моей собаке. Он ведь сказал, что Дюк глупый! Позднее он извинился, оправдываясь тем, что в нем говорил алкоголь. Он годами ссылался на этот предлог».

Несколько недель спустя Кит, вернувшись домой, узнал от наемной прислуги, что Дюк умер. Годы спустя он дословно помнил, что сказал ему отец: «Он, наверное, наелся яду для койотов, Кит. У него отказали задние лапы – выглядел он совсем плохо. Мне пришлось его пристрелить».

От этой новости мальчик чуть с ума не сошел. «Я был вне себя. Дюк был членом семьи. Застрелить его было убийством».

В отместку отцу он плохо обращался с его метисом пуделя. Кит обрадовался, когда собака заболела. «У Джипси появилась опухоль. Отец дал мне семьдесят пять долларов, чтобы я отвез ее к ветеринару усыпить. Я поехал на ранчо Хай-Вэлли, выкопал яму и выстрелил ей в голову из винтовки».

Когда отец завел других собак, Кит мучил их. «Если они пытались запрыгнуть мне на колени, я шлепком сгонял их. Или щелкал изо всех сил по носу. Они знали, что я их ненавижу, и смотрели на меня как-то странно, исподлобья. Одна наша собака всегда писалась при виде меня. Если я обращался к ней, она убегала и пряталась несколько часов. Отец обвинял меня в том, что я бью его питомцев, но это была неправда. Они просто знали, что я их не переношу.

Возвращаясь как-то из похода, я так посмотрел на отцовскую овчарку Пепси, что она выпрыгнула из пикапа на скорости пятьдесят километров в час. Однажды я наорал на нее, и она выскочила на дорогу перед проезжавшей машиной. Отец просил меня ее похоронить, но это была его собака. Я сказал, чтобы он сам занимался ею».

На первом году старшей школы Кит начал испытывать сильную тягу к сексу,