– Только не говорите мне, что вы рассказали об этом Марии… Не по этой ли причине она избегает меня последние несколько дней? Боже мой, эта бедная женщина… – Он недоверчиво посмотрел на Эмили. – Она с нами еще с тех пор, когда Изабель была в пеленках! И теперь она думает, что я как-то причастен к исчезновению ее племянницы?

Эмили отрицательно покачала головой:

– Нет! Только не это. Она просто просила меня поговорить с вами. Рассказать вам, что я видела.

– И вы рассказали… прекрасно… и сегодня Мария улетела домой, чтобы кормить семью, и, вне всякого сомнения, сообщит им, что Катка пропала из больницы.

– Но я ей ничего не говорила. Я не сказала ей ни слова о том, что случилось.

– Тем не менее она так считает, не так ли? Значит, вы дали ей повод поверить в это?

Эмили дрожала. Их разговор явно пошел не туда, куда ей хотелось.

– По ее словам, Катка пропала тридцатого. В тот день я была там в качестве пациентки. Наверняка тут должна быть какая-то связь.

– Кроме той, о которой вы уже упомянули? Краткая встреча двух женщин… У вас нет доказательств, что это была Катка, даже если это может быть правдой. Катка вполне могла прийти в больницу, разыскивая меня, и случайно забрела в вашу палату, где вы ее и увидели. Это необязательно должно значить нечто большее.

– Но она пропала, мистер Дэллоуэй. Как вы это объясните? Я полагаю, что-то случилось, нечто иное, помимо этого простого объяснения.

– Так зачем было приходить ко мне? – огрызнулся он в ответ. – Почему бы просто не пойти прямиком в полицию? Не потому ли, что вы считаете, что я тоже к этому причастен? Думаю, на этом месте нам лучше остановиться. – Он встал, потирая затылок; его плечи были напряжены от волнения.

Эмили поймала себя на том, что впервые видит его не в медицинской форме и не в костюме. Повседневная одежда – джинсы и бледно-голубая рубашка – смотрелась нарядно и дорого. Она была в доме человека, привыкшего к хорошим вещам, человека успешного и знаменитого, – и вот теперь он ходил по комнате, думая о том, что она только что ему сказала, и, вероятно, задавался вопросом, не вызвать ли ему полицию.

В конце концов Дэллоуэй повернулся к ней:

– Думаю, мне придется поговорить с моим адвокатом. Я не могу позволить, чтобы вы думали, будто в нашей клинике произошло нечто столь вопиющее. Подобные обвинения разрушат ее репутацию.

Эмили растерянно смотрела на него. Ее губы дрожали:

– Не могли бы вы просто проверить?

– Проверить что именно? – выкрикнул он.

Эмили нервно пожала плечами:

– Расспросить сотрудников; вдруг они что-то знают… Я уверена, что сестра Бэрроуз наверняка в курсе.

– Расспросить о чем, медсестра Джейкобс? Не пропадала ли из нашей больницы пациентка? И, кстати, не просто пациентка, а племянница няни моей дочери? Ведь такое происходит сплошь и рядом, не так ли? Пациентка, которую вы знаете лично, вдруг исчезает… – Заметив, с какой болью она посмотрела на него, Дэллоуэй поморщился. – Извините, я не хотел напоминать вам о вашей сестре.

Боль грозила выдавить глаза изнутри. Эмили опустила веки в надежде, что это ей поможет.

– Я постоянно думаю о ней, – сказала она, улыбнувшись сквозь слезы. – Ладно, я пойду. Мне не следовало приезжать сюда. Зря я это сделала.

– Вы хороший специалист, медсестра Джейкобс, – мягко сказал Дэллоуэй. – Я не могу называть вас так, пока вы у меня дома. Вы хорошая медсестра, Эмили, и я вижу, что вы расстроены. – Он медленно покачал головой. – Я действительно не знаю, что вам сказать. Вы отдаете себе отчет в том, насколько надуманно все это звучит? Что это не может не вселять тревогу?

От него не скрылось ее смущение.

– Я всего лишь пытаюсь сказать – и это не оскорбление в ваш адрес, – что отказываюсь поверить, будто в клинике произошло, как вы выразились, «нечто из ряда вон выходящее», и что это неким образом связано с пропажей Катки. Я не знаю, что вы видели, Эмили, но я не рад, что Мария сейчас вовлечена в эту историю. У меня нет ни малейших сомнений, что ее племянница появится и что Мария расстраивается без веской на то причины. Что я действительно думаю – и прошу извинить меня, если это прозвучит резко, – так это то, что исчезновение вашей сестры заставляет вас повсюду видеть тайны вроде этой.

Эмили робко кивнула.

Дэллоуэй подождал, когда она посмотрит ему в глаза.

– Я знаю сестру Бэрроуз уже много лет и могу со всей уверенностью заявить, что эта женщина никогда не позволит вовлечь себя во что-то противозаконное, не говоря уже о чем-то более серьезном, на что вы намекаете. Я не буду расспрашивать ее. Надеюсь, вам это понятно.

На этот раз Эмили кивнула более уверенно – похоже, их разговор приближался к концу. Она устала. Ей хотелось одного: как можно скорее уйти отсюда. Между тем секунды шли в оглушительной тишине. Наконец Дэллоуэй заговорил.

– Какая она, эта ваша сестра? – мягко спросил он.

Эмили сглотнула комок, рука машинально нащупала цепочку на шее. Обычно люди избегали этой темы. Они отказывались упоминать имя Зои, чтобы лишний раз не напоминать ей об ее исчезновении.

– Взбалмошная, упрямая, хочет спасти планету и всех животных и детей. Любящая, иногда вредная. Эгоистичная; требует, чтобы все было так, как хочется ей. Всего понемногу.

Дэллоуэй сел на подлокотник дивана.

– Вы с ней близки.

Эмили кивнула:

– Очень. Ближе, чем большинство сестер.

– Эмили, я не пытаюсь играть в психолога. Я могу лишь представить, через что вы прошли, а прошли вы через многое. Неудивительно, что ваш разум играет с вами в игры. Это ничуть не умаляет ваше значение как медсестры и как человека. Это просто делает вас более уязвимой. Мнительной.

Эмили уставилась на него, понимая, к чему он клонит. Что ж, Эрик уже думал нечто подобное… Нервно потянув цепочку на шее, она накрутила ее себе на пальцы.

– Что это там у вас? – мягко спросил Дэллоуэй.

Сунув руку в вырез блузки, Эмили вытащила серебряную цепочку с серебряным кулоном в форме перевернутой запятой.

– Парные кулоны Инь и Ян. Зои выгравировала на них слово «Сестры». На ее кулоне нет последней буквы – гравировщику не хватило места.

Дэллоуэй кивнул, словно он что-то знал.

– Что-то вроде талисмана, верно?… Как я уже сказал, Эмили, я не психолог. Я просто выступаю в роли адвоката дьявола, помогая вам посмотреть на эту ситуацию со всех сторон.

Она кивнула. От усталости голова как будто налилась тяжестью.

– Руперт, почему Изабель делает пирожные в одиночку? Ты бы видел беспорядок, который она…

Увидев сидящую на диване Эмили, рыжеволосая женщина, прервавшая их, тотчас же умолкла.