Тогда протоиерей Михаил перестал посещать храм и для своих сторонников совершал службы на террасе собственного дома, не поминая епископа Луку. Продолжая «искать правду», он ездил в Москву к митрополиту Сергию (Страгородскому), добиваясь смещения Луки с кафедры. У епископа Луки было законное архиерейское право и почитание прихожан – за ним пошло духовенство Сергиевского храма и большинство ташкентской и пригородной паствы. За протоиереем Михаилом – формальная правота, несколько священников, наказанных епископом Сергием Лавровым, и небольшая часть мирян.

Так в епархии произошло еще одно разделение. Ссора была публичной, она приводила стороны к открытым взаимным обвинениям в ереси и обновленчестве, к другим скандальным поступкам прихожан. Как бы ни интерпретировать эту ссору, нельзя не признать, что сам факт затянувшегося на несколько лет противостояния доказывает, что правящему архиерею не удавалось восстановить порядок и взаимопонимание в епархии. Кризис углублялся, епархиальное управление не действовало, многие архиерейские вопросы решались самовольно группами активных прихожан посредством неподобающих действий, что давало обновленцам многочисленные поводы для дискредитации староцерковного духовенства.

Митрополит Сергий (Страгородский), находясь в переписке с епископом Лукой, протоиереем Михаилом Андреевым и получая жалобы от представителей всех враждующих групп, был хорошо осведомлен о причинах, развитии и тяжелых последствиях этого конфликта. Осенью 1926 года он попытался исправить ситуацию, восстановив в служении протоиерея Михаила и переместив епископа Луку из Ташкента в Рыльск на место викария Курского епископа.

Взамен епископа Луки митрополит Сергий (Страгородский) в ноябре 1926 года направил в Ташкент в качестве временного управляющего епархией архиепископа Дионисия (Прозоровского). Однако его даже не впустили в Сергиевский храм «активисты» из числа священников и мирян, поддерживавших епископа Луку. Об этих событиях мы узнаем из доклада протоиерея Михаила Андреева, писавшего: «21 ноября 1926 г. архиепископ Дионисий приехал в Ташкент, явился с визитом к Е[пископу] Луке и был здесь тяжко оскорблен. В присутствии Е[пископа] Луки председатель приходского совета грубо сказал В[ладыке] Дионисию, “если только Вы придете в наш храм, то мы закидаем Вас гнилыми яблоками и тухлыми яйцами”, а священник, ближайший сотрудник Е[пископа] Луки, добавил,… что он [архиепископ Дионисий] войдет в храм только с нарядом милиции».

Пробыв в Ташкенте с полгода, архиепископ Дионисий вынужден был вернуться восвояси ни с чем. Епископ Лука оставался в Ташкенте, не приняв назначения в Рыльск и по-прежнему считая себя правящим епископом. Хотя однозначно сказать, управлял ли он епархией и когда ушел на покой, трудно, поскольку сохранившиеся за этот период сведения достаточно противоречивы.

Конфликт с «андреевцами» обострился после того, как освобождeнный из тюрьмы епископ Сергий (Лавров) в ответ на «гонение» со стороны «тихоновцев» объявил о повторном уходе в стан раскольников. Об этом он незамедлительно сообщил через газету. «Настоящим обращением, – писал он в «Правде Востока», – я аннулирую значение своих канонических посланий». По его словам, они вызывают в нeм чувство досады и раскаяние. Он уверял, что идеям нового движения давно сочувствовал и даже выступал публично с целью их пропаганды[94]. О своем «обновленческом выборе» он заявил 20 февраля 1927 года во время службы в Сергиевском храме, добавив, что епископ имеет неотъемлемое право на устроение личной жизни. Для нового назначения Сергий выехал в Москву. Вскоре в обновленческом журнале оперативно публикуется его проповедь на тему: «Суббота для человека, а не человек для субботы» с его «новыми мыслями», произнесeнная в первую неделю Великого поста в церкви Троицкого подворья на Самотеке[95].

И все же Луку смущала жeсткость, с которой обошлись с Сергием Лавровым ташкентские собратья и митрополит Сергий (Страгородский). Так ли уж необходима обязательная публичность покаяния бывших обновленцев, возвращающихся в Православную церковь? С этой дилеммой он поделился с паствой. Сохранилось одно из его обращений на эту тему:

«Вчера случилось ужасное душепотрясающее событие! Мой собрат, епископ Сергий, перешeл в раскол «обновленчества». Вчера и сегодня он служил у ужасного для всей туркестанской епархии протоиерея Брицкого. Сегодня мне было очень тяжело, и я не мог молиться ни за вас, ни за себя. Я и раньше знал шаткость и уклон епископа Сергия к обновлению, но думал – раз его избрал св. патриарх Тихон, то, не приняв епископа Сергия, мы пошли бы против него. Я со слезами на глазах просил его покаяться, заклинал именем Христа, но он не хотел каяться. Я думал, что он исправился, когда получал от него письма, в которых он писал, как истинный борец против обновления. Но оказалось, что я жестоко ошибался. Многие из вас мне говорили, чтобы я, как перешeл сюда, освятил церковь, но я сказал, что пока я – епископ Ташкентский и Туркестанский, эта церковь не будет освящаться… и вот теперь, когда я сегодня освящал эту церковь, со мной случилось то, чего я не желал бы каждому из вас. Когда я после этого служил литургию, то я чувствовал, что мне Бог подсказывает, что я не так делал, как должно быть… Я осуждал епископа Сергия, а меня осудил Бог. Я не знаю, что было в душе епископа Сергия, когда он переходил к обновленцам. Нам нужно молиться за него, а не осуждать его… Также я не позволю, чтобы захотевших перейти к нам обновленцев заставлять каяться публично. Пусть придут ко мне, и я буду накладывать на них епитимью; но каяться публично они не будут. Итак, не будем осуждать епископа Сергия, а будем молиться за него»[96].

Прошлогодняя неудача с назначением архиепископа Дионисия (Прозоровского) в качестве временного управляющего Туркестанской епархией показала, что, проводя смену архиерея более настойчиво, можно было только усугубить кризис в управлении епархией. Не будем забывать, что совсем недавно, в июле 1927 года, Сергий (Страгородский) и поддерживающие его епископы выступили с известной Декларацией об отношении к советскому государству[97]. Она вызвала раскол в церкви, отпадение ряда епископов от митрополита Сергия (Страгородского). В этих условиях он стремился удержать вокруг себя епископат, не допустить отпадения от Патриаршей церкви нескольких десятков староцерковных общин, раскиданных на огромной территории бывшего Туркестанского края. Может, он и хотел бы оставить на Ташкентской кафедре епископа Луку. Но и сам Лука в тот момент не мог определиться, с кем он и как ему быть.

Тогда в июле – октябре 1927 года Сергий (Страгородский) делает вторую попытку «уврачевать» конфликт в Туркестанской епархии. Последовали назначения епископа Луки в город Елец, викарием Орловского епископа, потом – в Ижевск, епархиальным епископом. Но и в этот раз ни одно из этих назначений епископ Лука не принял. Как он впоследствие вспоминал, митрополит Новгородский Арсений (Стадницкий), живший тогда в Ташкенте на положении ссыльного, настойчиво советовал Луке никуда не ехать, а подать прошение об увольнении на покой. Может быть,