греховного» пути. Может быть, истосковавшийся по настоящему «хирургическому делу», профессор Войно-Ясенецкий хотел успеть передать следующим поколениям хирургов свой бесценный опыт или сосредоточить усилия на проблеме «гнойной хирурги», которая казалась ему актуальной в грозовые 1930-е годы? Вряд ли мы сможем ответить сегодня однозначно на эти вопросы!

Из канцелярии Сергия (Страгородского) митрополит Лука отправился в Министерство здравоохранения, чтобы лично узнать о судьбе ранее им направленного предложения о создании специального исследовательского института гнойной хирургии. Его принял замнаркома, сочувственно отнесшийся к этой идее и обещавший поговорить о ней с директором института экспериментальной медицины Л. Н. Федоровым (1891). Очевидно, разговор не получился, поскольку тот отказался предоставить епископу заведование научно-исследовательским институтом.

На обеде у митрополита Сергия (Страгородского) один из архиереев посоветовал Луке поехать в Крым. Без всякой разумной цели он последовал этому совету и отправился в Феодосию. Там почувствовал себя сбившимся с пути и оставленным Богом, питался в грязной харчевне, ночевал в Доме крестьянина. Постоянно задавал себе вопросы: зачем я тут?.. Что делаю?.. Куда идти?.. Ответов не было. И вновь новое бестолковое решение – вернуться в Архангельск. Там месяца два снова принимал больных в амбулатории. В городе открывался медицинский институт, бывшему ссыльному предложили кафедру хирургии. Казалось бы, вот сбывающаяся мечта – хирургия! Но почему-то отказался… Немного опомнившись и придя в себя, весной 1934 года уехал в Ташкент. Короткое свидание с семьей. Однако ни работы, ни службы найти ему не удалось.

В замешательстве и смятении, в духовной тоске и муке Лука не нашел другого исхода и – это было новое падение – надел гражданскую одежду. В Министерстве здравоохранения получил должность консультанта при андижанской больнице. Казалось бы, вновь практическая работа… Но он чувствовал, что благодать Божия оставила его. Операции бывали неудачными. Зачем-то стал выступать в неподходящей для епископа роли лектора о злокачественных образованиях.

Чувствуя неудовлетворенность во всем: в делах, мыслях, душе, – вновь возвратился в Ташкент. На этот раз удалось получить заведование маленьким отделением по гнойной хирургии на двадцать пять коек при городской клинической больнице. И все равно мучился мыслью, что, отказавшись от архиерейского служения, он прогневал Бога. Как Божье наказание воспринял заболевание тропической лихорадкой Папатачи, которая к тому же осложнилась отслойкой сетчатки левого глаза. Надо было спасать зрение. Он узнал об операции швейцарского окулиста Гопена, благодаря которой излечивались от 60 до 80 процентов больных. В Москве ее делал профессор Одинцов, и Лука поехал в Москву, в его глазную клинику. После операции он лежал с завязанными глазами, когда в один из поздних вечеров вновь пришло непреодолимое желание продолжать работу по гнойной хирургии. Хотелось все бросить и устремиться в свою клинику, к своим тетрадям и опытам.

Но неожиданно, как это и бывает, пришла новая беда. В начале октября произошла катастрофа поезда, в котором ехал его сын Михаил. Лука, не окончив лечение глаза, поспешил в Ленинград, на помощь к сыну, который получил несколько ранений и тяжелейший перелом ноги. Последствия отягчали жизнь Михаила до самой смерти. Позже, в ноябре, Лука вернулся в Ташкент и еще два года продолжал работу в гнойно-хирургическом отделении в Институте неотложной помощи – работу, которая нередко была связана с необходимостью производить исследования на трупах; читал лекции в Институте усовершенствования врачей. Не раз ему приходила мысль о недопустимости такой работы для епископа. Но он не мог оторваться от нее, потому что она давала ему одно за другим важные научные открытия, и собранные в гнойном отделении наблюдения составили впоследствии важнейшую основу для написания книги «Очерки гнойной хирургии».

В своих покаянных молитвах Лука усердно просил у Бога прощения за продолжение работы по хирургии, которая временами казалась ему отступлением от пути и долга Божьего. Однажды, как он потом свидетельствовал, его молитва была остановлена голосом из неземного мира: «В этом не кайся!» И вдруг Лука с надеждой понял, что «Очерки гнойной хирургии» были угодны Богу, ибо в огромной степени увеличили силу и значение его личного исповедания имени Христова в разгар антирелигиозной пропаганды.

Осенью 1934 года, после десятилетних трудов, вышла книга «Очерки гнойной хирургии». Это было счастье ХИРУРГА! Современники посчитали труд наиболее полным и совершенно новым в этой области, положивший начало новому направлению в медицине. В авторском предисловии Войно-Ясенецкий писал: «Чрезвычайно тяжелый путь сельского хирурга-самоучки, который мне пришлось пройти, научил меня весьма многому, чем хотелось бы теперь, на склоне моей хирургической деятельности, поделиться с молодыми товарищами, чтобы облегчить их трудные задачи».

Успех был ожидаемым. Отклики и статьи ученых – похвальные. Даже спустя почти четверть века В. А. Поляков, хирург Центрального института травматологии и ортопедии, так писал об «Очерках…»: «Пожалуй, нет другой такой книги, которая была бы написана с таким литературным мастерством, с таким знанием хирургического дела, с такой любовью к страдающему человеку»[107].

Немаловажно, что издание помогло автору, хотя бы на время, избавиться от материальных трудностей. На гонорар он купил небольшой дом, где поселилась его семья. Это был первый собственный дом для него и его семьи.

На основании различных документальных свидетельств мы можем восстановить рабочий день Войно-Ясенецкого этого периода. Рано утром к его домику подъезжала легковая машина. Он ехал в церковь, и водитель ждал его у церковной ограды до окончания службы. Затем владыка ехал в Институт неотложной помощи, третьим корпусом которого он руководил. Там начинался день, наполненный операциями, консультациями, конференциями, встречами. После этого – чтение лекций в Институте усовершенствования врачей. В субботу, воскресенье и в праздничные дни за владыкой присылали из храма запряженную лошадью линейку. И так каждый день!

А в июне 1935 года произошел случай, который в глазах среднеазиатской партийно-советской элиты вознес профессора-архиерея в полном смысле слова до небес. По просьбе правительства Таджикистана хирург вылетел на санитарном самолете (впервые в своей жизни) в Сталинабад (Душанбе), где в тяжелом состоянии (гангрена) находился бывший личный секретарь В. И. Ленина, управляющий делами Совнаркома, а ныне – начальник Таджико-Памирской экспедиции при СНК СССР Н. П. Горбунов (1892–1938). Никто из местных врачей не знал, как и чем помочь. Хирург Войно-Ясенецкий нашел и предпринял то единственное вмешательство, которое способно было остановить трагический ход событий: рассек больного почти пополам, от пупка до позвоночника, впустил воздух в брюшную полость. Инфекционный процесс разом захлебнулся: возбудитель гангрены не переносит кислорода. Больного удалось спасти. Местные партийно-советские чиновники решили переманить ташкентского профессора, предложив ему возглавить медицинский институт в Сталинабаде. Он выдвинул условие – открыть храм в городе. На это власти не смогли пойти, и «договор» не случился.

Правда, «благодарность» от власти, хоть и позднее, но пришла. 13 февраля 1936 года Высшая аттестационная комиссия при Наркомздраве УзССР постановила: «Принимая во внимание факт защиты в 1916 г. докторской диссертации, в дальнейшем премированной