Она даже не знает, что у нас есть отношения.

Она взбесилась, едва узнав, к кому я ездила…

Ожидаемо. Я ведь паршивая овца.

Не научу тебя ничему хорошему, только курить травку и сосать чужие члены.

Мне чудится, что он усмехается, мрачно, безысходно. Его глаза темнеют, и он вновь становится тем непонятным, замкнутым парнем, который с легкостью может нахамить или назвать тебя девушкой по вызову. Последние несколько дней Артем открывался с иной стороны. Оказалось, он неравнодушен к музыке, неплохо разбирается в архитектуре и умеет улыбаться.

Всё враз смыто, слизано штормовой волной.

Перестань! Это не так.

Всё так, Софья. Отец позвонил и запретил приближаться к тебе.

Как думаешь, какой будет его реакция, если он узнает, с кем ты лишилась девственности?

Не хочешь похвастаться маме, что стала женщиной?

Я сжимаю кулаки и пытаюсь отдышаться, хотя сердце выпрыгивает из груди, и кровь молотит в горле.

Ну и что теперь делать?

Признаться и подвести нас обоих под плаху? Промолчать и предать саму себя?

***

Ужин проходит в напряженном молчании. Я спустилась к маме и даже ем курицу со шпинатом (хотя аппетит напрочь отсутствует), но нарочно не извиняюсь и не пытаюсь объясниться. Если честно, после выволочки Артему я дико обижена на маму и Дениса Владимировича. Наверное, это признак моей незрелости, но на глазах застывают слезы, а в груди бурлит желанием высказаться или ударить кулаком по столу.

Чем Миронов-младший заслужил подобное отношение? За старые ошибки?

А кто из нас не ошибался? Мама, которая влюблялась каждый раз до потери пульса, а потом сидела на успокоительных таблетках? Или Денис Владимирович, меняющий девушек чаще, чем резину на авто?

Получается, я тоже ошиблась, когда доверилась Артему, ибо должна была дождаться кого-то другого, лучше, надежнее и, желательно, дать ему исключительно после свадьбы?

Ха.

Денис Владимирович приходит домой посреди ужина. Целует маму в щеку и смотрит на меня с отеческим неодобрением. Поджатые губы и сведенные брови красноречивее слов говорят: «Я разочарован в тебе».

Проблема в том, что мне плевать. Мамин жених мне никто, а потому его мнение не может задеть меня всерьез. Я благодарна ему за гостеприимство, но он старается ради мамы и их будущего. Вернуть потраченные на поездку деньги? Без проблем. Найду подработку и за пару месяцев возмещу всё до копейки. Благо, билеты стоили недорого, а отель был самым простецким.

– Как давление? – спрашивает Миронов-старший у мамы, коснувшись её запястья двумя пальцами.

– Снизилось, – бурчит та.

Во мне тотчас просыпается неугомонная совесть. Из-за моей несознательности у моей мамы проблемы со здоровьем. Но потом я успокаиваю себя тем, что мамино давление молчало почти неделю, а поднялось только сейчас. Раз причина – моя встреча с Артемом, то… то… то я не могу ничего изменить.

Мы продолжаем ужинать в тишине. Ни единого вопроса или порицания.

Я не выдерживаю первой, чересчур громко отодвинув стул и скупо поблагодарив за еду. Выбрасываю остатки в мусорное ведро, убираю тарелку в посудомойку.

– Чуть позже уберу со стола, – напоминаю на всякий случай.

Это моя прямая обязанность, и мне несложно её выполнять. Но догадываюсь, что из-за обиды мама может решить, что дочь решила неблагодарно сбежать, не помыв посуду.

– Спасибо, не надо, – поджимает она губы.

Я вновь начинаю раздражаться.

Мы с мамой так редко скандалим, что крупные ссоры можно пересчитать по пальцам на одной руке. Так почему она взъелась на меня сейчас и всячески показывает своё недовольство, каждым жестом задевая за живое?

Неужели я, почти идеальная дочь, не заслужила капельку доверия? Почему я не могу управлять своей жизнью и самостоятельно решать, к кому мне ездить?

– Софья, будь добра, подойди в мой кабинет, – бросает Денис Владимирович, обтерев губы салфеткой.

Он тоже встает, манит меня рукой. Приходится подчиниться.

Негодование достигает пика, когда Миронов-старший показательно запирает дверь на замок, отсекая пути к отступлению. Зачем он так делает, непонятно. Думает, что я кинусь прочь посередине разговора?

– День выдался тяжелым, мы все на взводе и не можем трезво реагировать на некоторые слова, – мужчина глубоко вздыхает. – Знай, я не собираюсь устраивать тебе допрос или упрекать в том, что ты общаешься с моим сыном за нашими с Мариной спинами. В самом по себе общении нет ничего предосудительного, напротив, я был бы счастлив, если бы вы нашли общий язык. Мне важно знать другое. Софья, скажи, заставлял ли Артем тебя делать что-то… – он запинается, но я чувствую, что пауза эта специальная, – противозаконное? Запрещенное? Возможно, вы куда-то ходили или он просил тебя что-то передать его друзьям? Взять какой-нибудь сверток, сделать заказ? Нет?

Я отрицательно мотаю головой. Да нет же, черт, нет! Прекратите думать о своем сыне так плохо. Он – нормальный человек, а не отброс общества. Он не принуждал меня к чему-либо, не вредил, не подставлял. Наоборот, он получил за меня пулю…

– Денис Владимирович, давайте я сразу отвечу на ваши вопросы. Артем замечательно меня встретил. Мы не делали ничего плохого, не посещали никаких подозрительных мест, обедали только в приличных ресторанах, в которых он сам оплачивал счет. Ему не нужно было от меня ничего.

«Кроме меня самой», – мурашками пробегает под кожей.

Мне сложно говорить. Слишком тяжела энергетика Миронова-старшего, чтобы бросать ему в лицо колючую правду. Но я остро чувствую необходимость вступиться за Артема.

Его вообще кто-нибудь защищал? От отца и вообще? Или он всегда сам по себе, а Миронов-старший способен только упрекать?

Ну, значит, я буду первой. Не позволю считать Артема плохим.

Денис Владимирович кивает. Лицо его не выражает ни единой эмоции.

– Не могу понять, зачем он пригласил тебя в гости. До недавнего времени ваши отношения были довольно напряженными.

– Он не приглашал. Я сама захотела приехать, чтобы всё между нами прояснить.

Полуправда дается совсем легко. Ведь не соврала же, просто недоговорила. Незачем пока озвучивать причины нашей встречи. Потом, когда буря уляжется, и мама поймет, что Артем Миронов – не зло, обличенное в тело парня. Он – хороший.

– Почему ты поехала тайно?

– Боялась, что Артем не захочет меня видеть, а я не хотела, чтобы вы заставляли его общаться со мной через силу.

Ложь.

– Почему не позвонила, когда всё наладилось?