– Блин, крупный синяк останется. – Ника касается моей скулы, которая периодически напоминает о себе болью. – Извини меня… – повторяет вновь.

– Забей! О, а давайте я принесу чай? Денису Владимировичу бизнес-партнер подарил, он дико дорогущий. Упаковка пятьдесят тысяч рублей стоит, прикиньте?

– Мы настолько стары, что ночами пьем не виски, а чай, – сетует Ирка, но на предложение соглашается.

Ника молча кивает, и я иду на кухню, не зажигая ламп, ограничившись подсветкой гарнитура, завариваю нам чай, достаю из холодильника сырокопчёную колбасу (мама ей питаться запрещает, но судя по тому, как быстро исчезает палка, её запрет не выполняют ни дочь, ни жених).

На обратном пути я натыкаюсь взглядом на дверь в комнату Артема. Разумеется, я видела её и раньше, каждый раз сталкивалась с ней и отводила взгляд, словно дверь может что-то рассказать хозяину. Но теперь я отчетливо понимаю, что должна зайти внутрь. Если только она не заперта…

Ручка поддается с легкостью.

– Девочки, я через минутку подойду, – отношу чай с вкусностями к себе и вновь возвращаюсь к комнате Артема.

Потоптавшись на месте, решаюсь войти. Затягиваю окна плотными шторами и только тогда включаю свет. Лампочка освещает идеально заправленную кровать. Провожу по покрывалу пальцами, присаживаюсь на краешек матраса.

Однажды я уже была здесь, задавая себе простой вопрос: что конкретно мне нужно?

Всё повторилось, разве что сейчас Артем не ворвется в спальню и не испугает меня до мурашек. Наверное, спроси я разрешения на осмотр его спальни, он бы равнодушно ответил: «Без проблем». Здесь точно не прячется чего-то, что нельзя находить. Поэтому я, чуть приободрившись, исследую полупустую прикроватную тумбочку, залезаю в шкаф и натыкаюсь на одежду, которая сохранила аромат туалетной воды Артема.

Дикая смесь стыда и блаженства накрывает меня с головой.

Позорно обнюхав вещи, я лезу в шкаф с книгами. Он полупустой, в основном школьная литература. Правильно, откуда здесь взяться художественным произведениям? Парни вообще умеют читать?

Когда я почти закрываю шкаф, то цепляюсь взглядом за уголок фотокарточки, торчащий из пухлой энциклопедии.

На снимке – маленький мальчуган в джинсовом комбинезоне, которого держат за обе руки родители. Его отец – строг и суров даже не фото. Денис Владимирович не изменился за годы, разве что в волосах его добавилось седины, а лицо вытянулось. Зато мама – само совершенство. Низенькая блондинка с такой пышной копной волос, будто взбитых миксером. Она открыто улыбается и смотрит прямо в кадр, свободной рукой придерживая платье, которое вот-вот взмоет порывом ветра. В ней столько жизни, столько энергии.

Я не видела других фотографий бывшей жены Миронова-старшего, никогда не слышала о ней (кроме того ужина, на котором Денис Владимирович с мамой сообщили о помолвке). В коттедже не осталось места воспоминаниям о погибшей женщине. Артем тоже не вспоминал о ней, и я привыкла к мысли, что её нет.

Но теперь я разглядываю фотографию и понимаю: в семье Мироновых кто-то умел лучисто улыбаться.

Больше ничего любопытного в комнате Артема нет. В нижнем белье его я копаться не собираюсь (в прямом смысле, потому что в комоде есть целый ящик трусов с носками), половицы отдирать не планирую. Посмотрела, и хватит.

Мне и так кажется, будто я нашла что-то слишком интимное. Что-то, чего не должна была видеть.

Этой ночью я оставляю девчонкам свою кровать, а сама засыпаю в комнате будущего сводного брата.

***

Либо Никита подслушивал наш разговор с Иркой, либо просто чувствует, когда речь заходит о нем, потому что следующим днем присылает мне сообщение:

Доброе утро! Как настроение? Нет желания выбраться в город? Ты задолжала мне поцелуй

Я долго гипнотизирую экран и несколько раз набираю текст, а затем малодушно стираю. Нет уж, если объясняться, то вживую. Никаких переписок. Никита не заслужил быть посланным через смс.

– Привет! – излишне радостно здороваюсь, когда в трубке доносится позитивное «Да-да». – Спасибо за приглашение. Мне очень приятно, только вот…

Дальше становится тяжелее, но я коротко извиняюсь и говорю, что у нас ничего не получится, потому что мы слишком разные, и мне требуется время, чтобы побыть наедине с собой.

Ну, знаете всю ту ерунду, которую как под копирку твердят при расставаниях? Эта шаблонная чушь о «дело не в тебе, а во мне», «я ещё не готова к отношениям», «ты замечательный человек, но мне требуется кто-то другой». Никита слушает её, не встревая, лишь потом задает короткий вопрос:

– У тебя кто-то есть?

– Да… нет… у нас всё сложно, но… наверное, есть.

– Могла бы сразу сказать, а не устраивать спектакль с банальными оправданиями, – вздыхает парень. – Всё ясно. Ты занята, и я третий лишний. Хорошо, бывай.

Я не умею расставаться с парнями, и спасибо Никите за нормальную реакцию. Откуда берутся такие нормальные мужчины, которые способны спокойно отойти на второй план, без истерик и скандалов?

Кстати, про скандалы.

Как там Никос? Надеюсь, она очухалась после вчерашнего? Попозже обязательно напишу ей.

День проходит без происшествий, а следующим утром я еду в деканат, чтобы передать нужные документы. До учебы осталась всего неделя, и я полдня провожу в городе, закупая тетрадки с одеждой. Мама не закрыла доступ к карточке, но я стараюсь тратить оттуда минимально и только по вопросам, касающимся семьи (например, покупку специальных продуктов в городе). Так что выгребла свою копилку, зато одела себя сама.

Я возвращаюсь домой под вечер. Начинает накрапывать мелкий дождь, напоминая, что лето подходит к концу, как и посиделки у бассейна, и безмятежный сон на траве (который всегда заканчивается тем, что я сгораю как курица-гриль). Скоро станет холоднее, пасмурнее. Придется укутаться в шарфы, натянуть дутые куртки, чтобы согреться.

Жаль.

Осенью во мне всегда нарастает апатия.

Я открываю дверь ключом, вношу пакеты в прихожую и прислушиваюсь к тишине. Денис Владимирович повез маму к врачу, а потом они тоже собирались пробежаться по магазинам. Так что дом в моем распоряжении. Хоть голышом бегай.

Во мне не успевает целиком оформиться эта глупая мысль, потому что я переступаю порог гостиной. На диване сидит Артем Миронов.

И просто смотрит на меня.

М-м-м, кажется, идея насчет «голышом» была пророческой, потому что от взгляда Артема мне хочется закипеть, стянуть с себя лишние тряпки и просто прижаться к нему. Тело к телу. Кожа к коже, без каких-либо барьеров в виде одежды.

– Привет, – говорит без тени улыбки и, поднявшись, сокращает расстояние до нас.

Но не заключает меня в объятиях, не целует, не пытается сблизиться. Между нами вырастает стена – опять, снова! – через которую невозможно прорваться. Мои плечи безвольно опускаются, когда становится понятно: жаркого приветствия не будет.