Марьяна готова была поклясться, что во взгляде Фальковского промелькнули черти. Хитрые и коварные.

– Чем не выход? Напою тебя. Украду. Спрячу. Никто не найдет, – проговорил вдруг Алек, а Маша прищурилась. Врет? Угрожает? Ставит в известность?

– Зря вы так не смешно шутите, Александр Олегович, – спокойно ответила Маша.

– Давай начистоту, Марьяша, – пробормотал вдруг Алек, после того, как залпом влил в себя порцию крепкого алкоголя.

Отставив бутылку и стакан на место, Фальковский повернулся к девушке. Убрал руки в карманы брюк и чуть склонил голову. Маше казалось, что сейчас Алек похож на дикого хищника, который выбрал жертву. И этот хищник был невероятно опасным. Смертельно опасным. А потому девушка замерла, внимательно слушая Фальковского.

– Я не сопливый пацан. Не садист. Не педофил. У меня нет тяги к беспорядочным связям. У меня нет свободного времени. Совсем. Есть бизнес. И прочие дела, о которых не стоит знать такой хорошей девочке, как ты. И я совсем не влюбчивый человек. Я вообще тот еще сухарь. И проблем с кукушкой у меня нет, – заговорил мужчина, не двигаясь и не пытаясь приблизиться к Маше, мотнул головой, продолжил: –Вернее, не было проблем с кукушкой, пока тебя не встретил. Я тебя хочу. Настолько, что рвет башню, Маш. Я начал действовать необдуманно. Рискую в делах. Людей подставляю своих. Меня клинит всякий раз, стоит только приблизиться к тебе. Это какой-то трындец. Честно. И я не знаю, что с этим делать. Тебя хочу. И больше ни о чем не могу думать.

Маша смотрела в его глаза. Прямо и, кажется, не моргала даже. С одной стороны, было страшно слышать такие признания. С другой – остро необходимо. Теперь она хотя бы знала, что не одна сходит с ума. А в компании, коллективно, – не страшно.

– Я все понимаю. И возраст твой юный. И из какой ты семьи. И вражда эта. Спорные территории. Да все разом! – выпалил вдруг Алек более эмоционально. Пожалуй, даже с нотками отчаяния. – Марьяша, у меня ни черта не выходит. И гарантий никаких нет.

Марьяна моргнула. Она ничего не понимала. Вроде бы все слова ясны и знакомы, а общий смысл сказанного будто оставался за кадром.

А потому Машка бесстрашно шагнула вперед и сгребла ткань мужской рубашки в пригоршни.

– Заткнись, Саш, – прошептала она в самые губы Фальковскому.

– Уже, – так же, в губы, шепнул он.

А Машка поняла, что летит прямиком в пропасть. Яркую. Обжигающую. Пропасть.

Жалящие поцелуи превращались в жадные поцелуи-укусы. Марьяна отвечала на каждое движение твердых и требовательных губ не менее жадно и жарко. Повторяла каждое прикосновение, каждый стон, каждый жест.

Ее пьянило все в этом мужчине. Его едва отросшая щетина. Его терпкий аромат парфюма. Его яростные и жадные пальцы, которые незаметно пробрались под одежду. Его бессвязное и неразборчивое бормотание. Маша не понимала, что именно говорит Алек, простоя тянула его на себя, прижимала крепко и неистово. Перестала контролировать себя. Царапала смуглую кожу ногтями. Кусала в ответ.

В прошлый раз, там, в ресторане, Маша испытывала стыд. И удовольствие. А сейчас ей хотелось большего. Хотелось получить все и сразу. Хотелось ощутить твердые мужские пальцы в себе. Там, где они уже были. Глубоко.

– Марьяша… Ну ты что… малышка…, – разобрала вдруг Тахирова и поняла, что твердые губы жадно скользят по ее щекам, вместе с косметикой снимая и капельки влаги.

Плачет? Она ведь даже не заметила этого.

– Я остановлюсь, девочка… Ничего не будет… Не здесь же… Просто мне нужно…. Как тогда, помнишь? Хочу увидеть, что тебе хорошо… Как кончаешь со мной… – сладко, порочно и запретно шептал Алек, а Маша судорожно выдохнула и потянула мужскую ладонь ниже, туда, где было жарко и горячо.

И застонала, громко, протяжно, когда ласковые и требовательные пальцы нырнули в ее глубины.

– Смотри на меня, Марьяша! Смотри! – скомандовал порочный и ласкающий голос, а Маша послушно распахнула глаза.

Алек нависал над ней, придавливая всем телом к стене, устроив ее ногу на своей талии, а руки… Маша предпочла не думать об этом. Главное, что он давал ей сейчас именно то, в чем она так остро нуждалась.

– Это я… Видишь? Ты со мной! Видишь? – повторял он, лаская ее изнутри, оглаживая и уводя в мир удовольствия.

– Да-а-а, Са-ша… – стонала Тахирова, двигаясь в такт требовательным ласкам.

– Вот так, да… Моя девочка, моя…, Марьяша…, – бормотал Алек, ловя ртом всхлипы и стоны и вновь потребовал: – Повтори!

– Саша…, – послушно выдохнула Марьяна, повиснув в крепких руках.

Ноги не держали. А все тело била крупная дрожь наслаждения. И в ушах будто вата. А все чувства обострились. И пульс колотился с убийственной скоростью.

– Все верно, верно, – жадно дышал в ее шею мужчина, скользя приоткрытым ртом по чувствительной коже.

Маша прикрыла глаза. Она не падала исключительно потому, что Алек крепко ее держал.

Все, на что ее хватило – опустить ногу и сжать колени.

Запредельно просто. Невероятно. Настолько удивительно, что Маша готова была рухнуть. Если не в обморок, то просто кулем сползти на пол. Хорошо, что Алек ее крепко обнимал.

А за широкой мужской спиной, закрывшей ее от всего мира, раздался шум шагов и незнакомый голос.

– Сань, время, – негромко произнес он.

– Понял, – отозвался Алек.

Шаги удалились и стихли. Фальковский выпрямился, подтягивая и Машу выше. Девушка вцепилась пальцами в широкие плечи. Алек обхватил ладонями раскрасневшееся лицо.

– Это Лева Ржавый. Моя охрана и совесть, – пояснил мужчина и вдруг вынул из кармана брюк ключ. Один единственный, без брелока. Простой ключ, каких миллионы. – Марьяша, так нельзя больше. То в забегаловках, то в кабаках.

– То на парковке, – подсказала Маша, хмыкнув.

– Верно. Умная моя девочка, – негромко хохотнул Алек и вложил ключ в девичью ладонь: – Чистая хата. На нейтральной земле. Куплена на честного работягу. По документам не придраться. Поняла?

– Зачем мне это? – шепнула Маша.

– Марьяша, если я тебя приведу к себе, будем воевать с твоими. Я же не отдам тебя, Маш, – признался Алек без намека на улыбку. – Адрес скину в сообщении. Сможешь завтра? На пару часов. По времени выбирай сама. Я вырвусь.

– А говорил, что дела и бизнес, – хмыкнула Марьяна.

– Так. Все. Я передумал. Едем ко мне, – психанул Алек, а Машка перестала смеяться. Крепко сжала ключ.

– Не думала, что стану любовницей взрослого дяди, – фыркнула Маша.

– Надеюсь, под взрослым дядей ты имеешь ввиду меня, – прищурился Алек.

– А кого еще? – хлопнула ресницами Машка.

– Об этом тоже завтра поговорим, – предупредил Фальковский.

Маша открыла рот. Хотела было возмутиться. Что вообще за наезды в ее адрес? Разве она давала