На том пока и решили. Посидев ещё у стола, обе девушки засобирались в дорогу. Люда задержалась помочь старухе, и невольно прислушалась к далёким русским напевам.

То, что произошло вслед за этим, произошло так внезапно, что девушка не могла бы сказать, в какой именно момент она увидела этого парня.

Старуха выбежала на песнь, плеснула руками и охнула. Не уехал, значит, Ерёмушка. Нашёл всё же время попрощаться, да ещё и на гулянья кличет!

Парень подошёл к хозяйке, преклонил колено и проговорил приятным басом:

- Ухожу я, матушка, в поход дальний. Дозволь с Устинюшкой проститься, да уста её пред дорогой неведомой обцеловать. Буде ли разрешение твоё материнское?

Старуха прижала его склонившуюся голову к своей тощей груди, перекрестилась, и сквозь слёзы ответила:

- Вон она, Устюшка твоя из кустов ступает. Две ноченьки тебя на поляне ожидала, сердцем маялась, в судьбинушку свою верила…

К Ерёме из-за деревьев выпорхнула Устинья, и они закружились, обнимая, и покрывая друг друга поцелуями.

А Люда стояла ошеломлённая, с открытым ртом, и не могла отвести взгляд от только что вышедшего к ним парня.

От Ерёмы.

Ведь это был, собственно говоря, и не Ерёма вовсе.

Это был Игорь.

Лётчик с фотографии, которую они обнаружили на Байкале.

Пространство вокруг неё внезапно завибрировало, задрожало, словно треснувшее стекло во время грозы, сгустилось подобно вязкому туману, и, превратившись в консистенцию кисельной массы, всосало её в себя, как губка воду. Кольцо за кольцом, из недр земли пошли раскручиваться концентрические окружности, унося вверх к загоревшимся на небе звёздам всё то, что находилось в радиусе их деятельности. Воздух в мгновение ока пропитался озоном, и уже теряя сознание, Люда сквозь пелену червоточины смогла увидеть вскользь перекошенные от ужаса и страха лица старухи, Устиньи и Ерёмы (а может Игоря) – было уже всё равно. Сознание успело выдать информацию, что вихрь, кружащий её сейчас в круговороте – есть ничто иное, как портал времени, раскрывший ей свои "объятия" и поглощающий её плоть внутрь себя. Сейчас она разложится на электроны, распадётся на кварки и бозоны, достигнет предела микромира – постоянной Планка, и, превратившись в мезонное облако, понесётся сгустком первичной протоплазмы сквозь миры, сквозь время, сквозь Вселенную. Потом, позже, она не будет ничего помнить – как Саша в своё время, как Василий Михайлович – она будет в неведении, пока какой-либо импульс не разблокирует сознание её памяти. Но это будет позже. Это произойдёт, когда она вернётся в свой, родной для неё мир.

Пока же, последнее, что она успела сделать, перед тем как кануть в небытие, это махнуть на прощание рукой трём испуганным, крестящимся фигурам по ту сторону временной воронки смерча.

«ПРОЩАЙТЕ»!

…И полетела, разложившись на нейтроны.

Глава 7-я: = 1979-й год. Четвёртый лётчик

Прошло три дня, как его обнаружили. Сашу нашли в бессознательном состоянии, и только вчера он окончательно пришёл в себя после испытанного им шока. Когда Семён с Губой услышали далёкий выстрел в оставленных ими скалах, то незамедлительно повернули назад, хотя и отошли уже на порядочное расстояние: уговор был таков – если стреляют, значит, что-то произошло. К вечеру они уже поднимались по уступам, где недавно прятались от наводнения, продолжая кричать и вызывать профессора с их молодым товарищем. Всё было напрасно: в ответ раздавались только звуки потревоженных птиц, да шум стекавшего водопада, к которому, по их предположениям ходила умываться Люда. К нему они вскоре и подошли, с удивлением заметив в рельефе скал новые образования разломов, которых раньше они не помнили. Он лежал средь наваленных валунов, прислонившись затылком к острому обрубку скалы, не подавая никаких особых признаков жизни. Семён бросился к обмякшему телу и принялся делать искусственное дыхание, хотя Саша и дышал – просто был без сознания. Вдвоём они подняли его и осторожно переложили на кусок брезента, укрыв оставшимся одеялом. Саша на миг открыл глаза, и Семён срочно влил ему в рот несколько капель спирта. Проглотив целебную (в данном случае) жидкость, Саша, закашлявшись, тихо пролепетал:

- Дядя Вася…гейзер…третий лётчик…там, - он вытянул безвольную руку в направлении водопада; рука бессильно упала, и он вновь погрузился в небытие.

…Весь вечер Семён не отходил от друга, меняя компрессы и вливая в рот по капельке спирта. Саша несколько раз на короткие мгновения приходил в себя и снова погружался в беспамятство: Семён всерьёз начал беспокоиться, как бы у его друга не случилось обширное сотрясение мозга. То, что он ударился затылком о выступ скалы, было ясно с самого начала. Рана кровоточила, однако Семён сумел остановить кровь, сделав ему временную перевязку. При каждом прояснении сознания, Саша неизменно повторял сбивчивые слова:

- Червоточина…третий лётчик…гейзер…дядя Вася – и, всхлипнув, проваливался в очередную темноту ушедшего сознания. В бреду, он плакал: - Людочка…дядя Вася…погиб…упал в трещину…

К концу вечера из обрывков фраз Семён уже примерно представлял ужасную картину случившегося.

А выглядела она, скажем прямо, весьма и весьма, трагически. Люда исчезла, и профессор с Сашей её не нашли.

Сегодня утром Саша уже окончательно оклемался от удара головой, и Семён напоил его наваристым бульоном из кролика, попавшего в капкан Губы. Теперь речь Саши была не такой сумбурной, и утром за завтраком он рассказал всё от начала до конца, всё что помнил, подтвердив тем самым уже сложившуюся в голове Семёна общую картину трагедии.

- Теперь ты у нас старший, Сёма. Дядя Вася не вернётся.

Семён вздохнул, бросив в костёр сук дерева. Губа сидел тут же, латая дыру в спальном мешке. Разговаривали тихо, вполголоса, стараясь сдерживать накопившиеся за всё это время эмоции.

- Да…- согласился Семён и снова вздохнул. – Теперь снова я, чёрт бы его взял, этого Хозяина озера.

Наступила пауза. Саша сидел, смотрел на огонь, Семён мерил шагами круги вокруг костра. Губа что-то пробормотал, и именно в этот момент они услышали далёкий, зовущий из лесу крик.

- Стоп! – шикнул Семён. – Полнейшая тишина! Кто-то кричит у берега.

Крик повторился, и Саша, сметая всё на своём пути, прямо через костёр, ринулся вниз по камням, едва не опалив одежду.

Кричала Люда.

Её голос он узнал бы из тысячи, да что там их тысячи – из миллионов на планете!

- Са-а-ша! – неслось эхом со стороны берега, где только что в небеса взмывал водяной тромб гигантских размеров.

- Сё-ё-ма! Мальчики, где вы?

Саша уже нёсся среди кустов, приближаясь к стене леса, в то время как