– На соседней горной вершине? – округлились глаза Фрея.

– Э-э-э… это еще не решено. Может, там. Может, в долине. Или в лесу. Но это – детали. Важна концепция доктрины. Неортодоксальная абстракция конкретики, как говорят у нас, архитекторов.

Боги не поняли, но уважительно хмыкнули, давая разрешение продолжать повествование.

– И дабы быть уверенным, что такое важное дело будет доверено настоящим мастерам, профессионалам высокого полета, он призвал нас. Но, увы, все проекты, что мы представили по прибытии, показались ему слишком… чужеродными. Лишенными посконного отряжского духа. Не вписывающимися органично в линии горизонта и перспективы и фактуру Хеймдалла. Выбивающимися из общего ансамбля, я бы сказала. Дворец его мечты, постановил он, должен быть более исконным… туземным… иметь нечто общее с каждым из жилищ его подданных… Произрастать корнями из родной почвы страны богов.

При слове «корни» богиня плодородия понимающе кивнула и повернула голову к супругу.

– Слышите, дражайший Фрей? Корни. Рагнарок много раз говорил об этом. Уж он-то понимает всю важность корней. Теперь, когда отпил из Мимнира, мудрость так и плещет из него, как из фонтана! Вот, послушайте… «Прошлое – корни. Настоящее – ствол. Будущее – крона». «Вырвав корни, ты их не вставишь назад». «Корни питают листья». «Корни – это крона наоборот»…

– «Чтобы стоять, я должен держаться корней», – подхватил ее супруг.

– Он так говорил? – воодушевленно округлила глаза Фрея.

– Да. Недавно. Лет тридцать назад. Под конец пикника в лесу. Правда, я тогда изрядно выпимши был, и не совсем понял, что он имел в виду, но наверняка что-то глубокое… – опустив очи долу, усмехнулся Фрей. – Всем известно, что теперь разуму его и способностям к провидению будущего нет предела.

– …И поэтому Светоносный приказал нам, – дождавшись, пока боги закончат обсуждать значение подземной части растения в общественно-политической жизни Хеймдалла, торжественно продолжила Серафима, – обойти жилища всех богов Э… Зе… Ке…

– Эзира, – как всегда, пришел на помощь зодчий Куллиган.

– Да. Обойти их все, осмотреть снаружи и изнутри, вплоть до последнего подвала и закоулка на чердаке, и представить ему новый образ его будущего подарка любезной супруге.

– Но почему тайком?

– И почему ночью?

– Видите ли… – многозначительно потупила взор царевна. – Мы задали ему тот же самый вопрос.

– И что?

– Он ответил, что это не нашего ума дело.

– Самые его слова, – окончательно убежденный в правдивости истории, закивал Фрей.

– Но лично у нас создалось такое впечатление, что он… как бы это сформулировать… слишком горд… чтобы в открытую просить богов Хеймдалла о такой услуге. А может, он опасался, что слух раньше времени дойдет до Фригг, и сюрприз будет испорчен.

Фреи задумались на несколько секунд.

– Похоже на него, – кивнули они, не сговариваясь. – Особенно первое.

– И поэтому, – ободренная успехом своей легенды, закончила Серафима, – просим вас простить нас великодушно за ночное вторжение, потревоженный сон и испорченные двери вашего великолепного, не знающего себе равных дворца.

– Чувствуйте себя как дома, – великодушно разрешил польщенный бог благосостояния, шевельнул пальцами, и поверженные створки, выскользнув из-под ног вовремя отпрыгнувшего в сторону рыжего гения современного градостроительства, встали на место. За ними последовала ручка, обломленная пудовым кулаком архитектора.

– Надеюсь, что у вас получится самый лучший в Хеймдалле дом, – убедившись, что всё стало, как было, прочувствованно проговорила Фрея.[52]– Сразу видно – чрезвычайно талантливые молодые люди. Одухотворенные лица. Ум так и светится в глазах. Особенно у э-э-э… Николая?..

И она ласково улыбнулась Олафу.

– Джеронимо, – быстро напомнила Серафима. – Джеронимо Куллиган.

– Ох уж эти непроизносимые иноземные имена… – засмущавшись, махнула и прикрыла ямочки на щеке пухлой ручкой богиня. – Прости меня, дорогой Хулиган. Конечно, я тебя имела в виду. Надежда отряжской архитектуры… Подумать только… Это ведь ко многому обязывает.

– Это вы… и… из-звините… меня… за погром, – вдруг натужно выдавила, удивив всех, надежда отряжской архитектуры.

– С кем не бывает, – успокаивающе улыбнулась Фрея.

– Я… нечаянно… – Олаф продолжал проявлять инициативу и изумлять всю команду, включая себя самого.

– Я верю.

– Симпатичная дверь… – сделал еще один шаг к галантности отряг.

– Рада, что тебе понравилась.

– И дом… тоже… – невероятное продолжало вершиться.

– И кстати о доме, – Серафима оторвала хозяйку дома и сына конунга от обмена любезностями. – С вашего ведома, позвольте теперь продолжить осмотр сего восхитительного шедевра архитектуры, вершины вкуса и функциональности, известного в Хеймдалле под неадекватно-скромным названием «дворец».

– Да, конечно, конечно, конечно, не смею вас отрывать от такого важного дела! – замахала руками Фрея.

– Мы вас с удовольствием сопроводим, – самодовольно улыбаясь, проговорил Фрей.

– Если вы не возражаете, наш телохранитель присоединится к нам. Он не будет мешаться – он пойдет сзади, шагах в пяти-десяти, – Серафима улыбнулась дружелюбно хозяевам, и с намеком – чародею, не знающему, кипеть ему от гнева или стыда.

– Великий Рагнарок!.. Да что вас заставило подумать, будто в нашем доме вам нужен телохранитель?! – богиня плодородия шокировано всплеснула пухлыми руками, унизанными золотыми браслетами.

– Абсолютно ничего, ваша благодатность! Но должен же он отрабатывать те деньги, что мы ему платим, – извиняясь, пожала плечами царевна.

– Разумный подход, – одобрительно Фрей и первым двинулся, чтобы распахнуть перед гостями восстановленную в своих правах и обязанностях дверь. – Очень разумный. Приятно слышать из уст такой юной девушки мудрость, достойную самого Светоносного. Я всегда говорил, что незаработанные деньги портят человека. Как бог благосостояния, заявляю это с полной ответственностью.

– Пройдемте за мной, молодые люди. Я покажу вам малый зал приемов…

За малым залом приемов последовал средний зал, потом зал побольше, и совсем большой, потом кухня, подвалы, зимний сад,[53]второй и третий этаж, чердак…

Закончив осмотр, Иван аккуратно сложил и убрал в карман позаимствованный ими для важности блокнот Адалета, заполненный теперь тщательно оберегаемыми от посторонних взглядов набросками и чертежами увиденного,[54]и встретился глазами с чародеем, надутым на весь Белый Свет, как мышь на крупу.