– Зато полюбуйтесь, дражайший Фрей, какие распустились цветы! – томно всплескивала пухлыми руками и ахала его супруга.

– Вот именно! – с готовностью соглашался бог. – Совсем распустились! И закрыли не только великолепную статую, но и вид на вамаяссьскую беседку!

– Но зато ее, дражайший Фрей, прекрасно видно со стороны музыкального фонтана!

– Того, что рядом с узамбарским газебо?

– Нет, того, что позади стеллийского портика.

– Ну естественно, милейшая Фрея! Как же его оттуда не будет видно, если ваш виноград в обед повалил мою «Пастушку и трубача»!

– А ваша «Пастушка и трубач», разрешите сообщить, упали прямо на мои карамболи, дражайший Фрей!

– К вашему винограду претензии, милейшая Фрея, к вашему винограду!

– Всегда я у вас оказываюсь виноватой… – капризно повела плечиком и надула губки богиня.

– Ну что вы, душечка! – бог благосостояния потянулся вытянутыми в трубочку губами к круглой и румяной, будто яблоко-рекордсмен, щеке супруги. – Как я могу… Я же вас лю!..

– И я вас лю, хулиганище вы этакий… – богиня плодородия зарделась, словно ранний томат, и нежно ткнула супруга в мягкий бок не менее мягким локотком. – Пойдемте спать, разбойник… Завтра днем разберемся.

– Если еще найдем наш парк под джунглями ваших прытких насаждений, милейшая Фрея…

– Если ваша многотонная архитектура не передавит их все к этому времени, дражайший Фрей…

И хозяева всего этого плодородия и достатка, взяв друг друга под ручку, плавно заскользили по устланной тенями и плетями цветущего плюща дорожке к усадьбе.

Фонари поспешили за ними.

Дождавшись, пока чета скроется за дверями, а цверги, проводив их, завернут за угол дома, искатели перевели дух и переглянулись.

– Ну что, кто там у нас следующий? У кого карта? – обратила взгляд на товарищей Серафима.

– А разве мы не собирались?.. – недоуменно уставился на нее отряг.

– Ты думаешь, этот Сахар Медович и мадам Изобилие могли свистнуть кольцо Рагнарока? – недоверчиво воззрилась на него та. – Да на кой оно им пень? У них дом и так – полная чаша.

– А лично мне это якобы утреннее якобы удобрение кажется подозрительным, – нахмурился Адалет. – Мы же не знаем действия пропавшего кольца!

– Думаешь, его назначение – выращивать анютины глазки размером с яблоню, и виноград, который валит мраморные статуи? – скептически хмыкнула царевна.

Но Адалета так легко было с мысли не сбить.

– Они выяснили принцип его функционирования и опробовали на своих цветочках, вот что я думаю! – азартно парировал он Серафимин выпад.

– А мне тоже кажется, что Фреи не похожи на похитителей, – тщательно обдумав увиденное и услышанное, Иван поддержал жену. – Я их не так себе представлял.

– Фреев?

– Воров.

– Настоящие воры и не должны быть похожи на воров! – убежденно изрек маг-хранитель. – И, к тому же, в нашем положении единственное, что от нас требуется – это методично вычеркивать из списка подозреваемых имя за именем, пока не останется только одно!

– Или два, – Олаф сурово кивнул в сторону обиталища первых подозреваемых.

– Чужая душа – потемки! – потряс многозначительно пальцем в воздухе чародей.

Лукоморцы переглянулись, вздохнули, пожали плечами и сдались. В конце концов, доверять Фреям у них было не больше причин, чем не доверять. И первая стадия операции «Граупнер» началась.

Волшебник после пяти минут пассов и невнятных заклинаний одарил себя и юношей даром ночного видения, Серафима надела на палец кольцо-кошку, и Масдай, бесшумной тенью скользнув через ограду, приземлился на том самом месте, где пятнадцать минут назад стояла чета богов.

Бразды правления взял в свои короткие ручки чародей.

– Серафима – осматриваешь парк, – шепотом принялся распоряжаться он. – Иван – огороды. О… Оливер… Олиф… Олу… сын Гуннара – надворные постройки: овощехранилища, сеновалы, конюшни – всё, что найдешь. Вопросы есть?

– Олаф, – обиженно нахмурился сын Гуннара.

– Что? – не понял старик.

– Он хочет спросить, чем будешь заниматься ты? – перевела царевна.

Адалет хмыкнул.

– Себе я оставил, как всегда, самую сложную задачу. Мы с Масдаем будем следить за Фреями и обеспечим доступ в дом. Встречаемся у парадного.

– А… вот эта зелень перед глазами… – попытался изобразить описываемое на пальцах рыжий воин.

– Парк? – непонимающе оглянулся по сторонам волшебник.

– Нет. То, что всё теперь видно в зеленом свете, – помог пантомиме королевича Иванушка. – И тусклое… Дом зеленый, небо зеленое, позолота зеленая…

– Зеленые?.. – вытянулось лицо Адалета. – Не должны быть зеленые… У меня-то не зеленые… Хм… дайте-ка вспомнить… неужели я не скоординировал коэффициент переноса относительно корреляции преломления пучка?.. Давно я не применял это заклинание к третьим лицам, давненько… Столько не живут… Хм… Ну что ж… Давайте попробуем еще раз, если плохо видно. Но вам еще повезло: могло быть и хуже, значительно хуже!

– Не надо еще раз, не надо, видно замечательно! – торопливо вскинул ладони Олаф. – Только, разве что, зеленое всё… И рябит… как комары над болотом мельтешат…

– Ну раз замечательно… – с облегчением расслабился старик, старательно пропустив мимо ушей вторую часть предложения. – Кто бы сомневался. Ночное видение – один из моих любимых коньков.[44]А в чем вопрос-то был?

– Его… на сколько хватит? – отчаянно мигая и кося в попытках привыкнуть к непривычному,[45]Иванушка угадал предмет беспокойства Олафа.

– До восхода солнца. Так что действуйте смело. Время не ждет!

У парадного Сенька оказалась первой.

Оглянувшись – не привлекло ли их блуждание по поместью ненужного внимания – она нырнула за вазон с пышными голубыми цветами неизвестной породы и стала ждать остальных.

Вторым закончил осмотр выделенного ему огорода размером с одно из лукоморских княжеств, Иван.

– Ничего? – коротко шепнула она ему из тени пузатой мраморной посудины.

Он вздрогнул, повернулся в сторону голоса, и покачал головой, приложив одновременно палец к губам.

Третьим к финишу, добросовестно обойдя надворные постройки, составляющие отдельный самостоятельный город утилитарного назначения, пришел отряжский королевич.

Сенька приветствовала его тем же вопросом, что и мужа.