– Тайдомин, обернись, – странным голосом произнес он, – и скажи, что ты видишь позади.

– Я ничего не вижу, – ответила она, обернувшись.

– Но я вижу Джойуинд.

При этих его словах видение исчезло.

– Я дарю тебе жизнь, Тайдомин. Она этого хочет.

Женщина задумчиво погладила подбородок.

– Не ожидала, что когда-либо буду обязана жизнью представительнице своего пола, но так тому и быть. Что в действительности произошло с тобой в моей пещере?

– Я действительно увидел Крэга.

– Да, очевидно, имело место некое чудо. – Она внезапно поежилась. – Давай уйдем из этого ужасного места. Я больше никогда сюда не приду.

– Да, – согласился Маскалл, – здесь все пропахло смертью и увяданием. Но куда мы пойдем и что будем делать? Отведи меня в Сэнт. Я должен выбраться из этой проклятой страны.

Тайдомин продолжала стоять с пустыми, тусклыми глазами. Потом внезапно издала резкий, горький смешок.

– Наше совместное путешествие состоит из выдающихся этапов. Чтобы не быть одной, я присоединюсь к тебе – но знай, что если я войду в Сэнт, меня там убьют.

– Хотя бы укажи мне путь. Я хочу оказаться там до ночи. Это возможно?

– Да, если ты готов рискнуть и встретиться с природными опасностями. И почему нет? Сегодня удача на твоей стороне. Но однажды она тебя покинет. Твоя удача.

– Давай тронемся в путь, – сказал Маскалл. – До сих пор в моей удаче не было ничего такого, чем стоит хвалиться.

К этому времени Блодсомбр завершился; день клонился к вечеру, однако жара казалась еще более удушающей. Они больше не пытались поддерживать разговор; оба погрузились в собственные горькие мысли. Во все стороны от Дисскаурна местность понижалась, но по направлению к Сэнту наблюдался постоянный слабый подъем. Далекое темное плато господствовало над пейзажем, и, прошагав час, они словно не приблизились к нему. Воздух был застоявшимся и спертым.

Вскоре вертикальный объект – очевидно, рукотворный – привлек внимание Маскалла. Это был стройный древесный ствол, на котором сохранилась кора, воткнутый в каменистую почву. От его верхнего конца отходили вверх под острым углом три ветви. На них не было веточек и листьев, и, подойдя ближе, Маскалл увидел, что они приделаны к стволу на равном расстоянии друг от друга.

Пока он смотрел, его окатила внезапная волна странного уверенного тщеславия и самодостаточности, но это чувство так быстро пропало, что Маскалл засомневался.

– Что это, Тайдомин?

– Трезубец Хатора.

– И каково его предназначение?

– Это указатель на Сэнт.

– Но кто или что такое Хатор?

– Хатор основал Сэнт, много тысяч лет назад. Он заложил принципы, по которым они все живут, и этот трезубец – его символ. Когда я была ребенком, отец рассказывал мне легенды, но большинство я забыла.

Маскалл внимательно оглядел трезубец.

– Он как-то влияет на тебя?

– А должен? – спросила она, презрительно выпятив губу. – Я всего лишь женщина, а это мужские тайны.

– Меня охватила некая радость, – сказал Маскалл, – но, возможно, я ошибся.

Они пошли дальше. Постепенно местность изменилась. Твердые участки земли стали продолжительнее, трещины – уже и реже. Проседаний и поднятий больше не было. Странная природа Ифдоун Марест уступала место иному порядку вещей.

Позже они встретили стайку бледно-голубых желе, паривших в воздухе. Это были крошечные животные. Тайдомин поймала одного рукой и начала поедать, словно сорванную с дерева сочную грушу. Маскалл, постившийся с самого утра, последовал ее примеру. Заряд возбуждающей бодрости сразу пробежал по его телу и конечностям, к мышцам вернулась эластичность, сердцебиение стало ровным, сильным и мощным.

– Похоже, пища и тело хорошо сочетаются друг с другом в этом мире, – с улыбкой заметил он.

Тайдомин посмотрела на него.

– Возможно, причина не в пище, а в твоем теле.

– Я принес свое тело с собой.

– Ты принес с собой свою душу, но она тоже быстро меняется.

В роще они увидели приземистое могучее дерево без листьев, но с множеством тонких, гибких веток, напоминавших щупальца каракатицы. Некоторые из этих ветвей быстро шевелились. Мохнатое животное, чем-то напоминавшее дикую кошку, прыгало среди них совершенно удивительным образом. Однако в следующее мгновение Маскалл потрясенно осознал, что животное не прыгает, а перелетает от одной ветки к другой по воле дерева, которое перебрасывало жертву, точь-в-точь как кошка перебрасывает мышь с лапы на лапу.

Некоторое время он следил за представлением с болезненным интересом.

– Это ужасный обмен ролями, Тайдомин.

– Очевидно, ты испытываешь отвращение, – сказала она, подавляя зевок. – Но дело в том, что ты раб слов. Если назвать это растение животным, его занятие покажется тебе вполне естественным и приятным. И почему бы не назвать его животным?

– Я уже понял, что, пока нахожусь в Ифдоун Марест, мне придется выслушивать подобные разговоры.

Около часа они шли в молчании. Небо затянули облака. Легкая дымка начала окутывать ландшафт, солнце превратилось в огромный алый диск, на который можно было смотреть не моргая. Задул промозглый, влажный ветер. Некоторое время спустя стемнело, солнце скрылось, и, посмотрев сперва на свою спутницу, а затем на самого себя, Маскалл заметил, что их кожа и одежда покрылись зеленой изморозью.

Земля окончательно стала цельной. В полумиле от них на фоне темного тумана медленно и грациозно покачивался туда-сюда лес высоких кружащихся водяных вихрей. Зеленые и светящиеся, они наводили ужас. Тайдомин объяснила, что это вовсе не водяные вихри, а подвижные колонны молний.

– Значит, они опасны?

– Так мы полагаем, – ответила она, внимательно глядя на них.

– Судя по всему, у того, кто в них разгуливает, иное мнение.

Среди колонн молний, окруженный ими со всех сторон, шел медленной, спокойной, уравновешенной походкой человек, спиной к Маскаллу и Тайдомин. Было в его облике что-то необычное, его силуэт казался слишком четким, цельным и настоящим.

– Если это опасно, нужно его предупредить, – сказал Маскалл.

– Тот, кто всегда жаждет учить, ничему не научится сам, – холодно возразила Тайдомин. Она удержала Маскалла рукой и продолжила смотреть.

Основание одной из колонн коснулось человека. Тот не пострадал, но резко развернулся, словно впервые заметил близость этих смертоносных танцоров. Потом он выпрямился в полный рост и поднял обе руки над головой, как ныряльщик. Казалось, он обращается к колоннам.

На глазах у Маскалла и Тайдомин электрические столбы разрядились с чередой громких взрывов. Незнакомец, целый и невредимый, опустил руки. В следующее мгновение он заметил двух путников и остался на месте, дожидаясь, пока они подойдут. По мере их приближения графическая четкость его фигуры все больше бросалась в глаза; его тело словно состояло из некой субстанции, которая была тяжелее и плотнее твердого вещества.