армии. Подобно гигантской приливной волне она накатывалась на Сарды. На улицах города творилось столпотворение, толпы людей устремились к акрополю. Сатрап видел, что еще не все персы добрались до крепости, однако выбора у него не было, и он распорядился закрыть ворота. В любом другом случае появлялся реальный шанс, что их не сумеют закрыть вообще. Тяжелые створы захлопнулись, наглухо отрезав акрополь от остального мира.

Эллины с ходу прорвались в Сарды. Нескончаемым потоком гоплиты вливались в город и разбегались по улицам и площадям, продвигаясь к акрополю. Стоявшие на стенах персидские лучники открыли стрельбу по эллинам, однако гоплиты подняли над головами большие круглые щиты и подошли к воротам. Сверху бросали копья и дротики, швыряли тяжелые камни, но греки продолжали наращивать натиск. Створы гудели от ударов бревен и топоров, и Артафрен, опасаясь прорыва, распорядился завалить ворота изнутри. Тем временем гоплиты притащили из города деревянные лестницы, приставили к надвратной стене и полезли на укрепления. По приказу сатрапа под бронзовыми котлами с маслом и водой разожгли огонь, однако один Ахурамазда ведал, когда они закипят.

Артафрен понимал, что акрополь совершенно не готов к обороне, что и шансов на успешный исход противостояния с греками немного. Однако спасение пришло совершенно с неожиданной стороны. Поднимающаяся над городом тонкая струйка черного дыма сначала не привлекла внимания сатрапа. Но дым становился все гуще, быстро затягивал бирюзовое небо, и вскоре первые языки пламени стали подниматься над городскими строениями. Кто-то из эллинов запалил дом, и пожар стал стремительно распространяться по Сардам. Практически все дома в городе, включая даже каменные, были крыты камышом, который весело занимался огнем. Пламя быстро перекидывалось с одного строения на другое, и вскоре пожар охватил весь город.

Лидийцы и оставшиеся в городе персы, спасаясь от огня, бросились на берег Пактола и рыночную площадь, а следом за ними устремилась тяжелая пехота греков. Горожане поняли, что бежать дальше некуда. Персидские воины и лидийцы вытащили из ножен мечи, натянули луки и вступили в бой с эллинами. Яростная битва закипела среди дыма и огня.

Артафрен стоял на башне акрополя и смотрел на погибающий город. У подножия скалы бушевало море огня, нестерпимый жар поднимался вверх, от едкого дыма задыхались на стенах лучники. Небо скрылось за черной пеленой, рев пожара заглушал грохот битвы и крики умирающих людей. А затем что-то случилось. Эллины попятились от крепостных ворот, отступили от стен, закинули за спину круглые щиты и стали спускаться с горы в город. Персы не верили своим глазам, глядя на отступающих врагов. Греки не только уходили от акрополя, они вообще покидали Сарды. Не желая продолжать бой на рыночной площади и берегу Пактола, гоплиты побежали к городским воротам, чтобы не сгореть заживо. За городом, на равнине, собиралось эллинское войско. С почерневшими лицами, в закопченных доспехах и обгорелыми гребнями на шлемах, греческое воинство представляло странное зрелище. До самой темноты стратеги собирали выходивших из пылающего города пехотинцев, а когда ночь опустилась на землю, повели войска обратно к морю.

За спиной уходивших греков пылали Сарды, огненный столб поднимался до самого неба. Эллины даже не сумели разграбить город, поскольку пожар лишил их этой возможности.

Наутро Артафрен со скалы обозрел огромное черное пепелище, в которое превратилась столица Лидии, и отправил гонца к брату с просьбой о помощи и подробным рассказом о случившемся.

* * *

Когда Дарий узнал о сожжении Сард, то пришел в бешенство. Обычно спокойный и уравновешенный человек, не подверженный припадкам беспричинной ярости, в этот раз он не выдержал. Выслушав донесение гонца, царь только спросил, кто такие афиняне. Удовлетворив свое любопытство, он взял у телохранителя лук, натянул тетиву и пустил стрелу в небо со словами: «Да исполнится, Зевс, мщение мое над афинянами!» (Herod. V, 105). После этого Дарий успокоился и приказал своему слуге три раза перед обедом повторять: «Владыка! Помни афинян!» (Herod. V, 105).

Затем настал час Гистиея. Дарий призвал его к себе и вкратце рассказал о восстании в Ионии и о том, что произошло в Сардах. Попенял за родственника. На это бывший тиран ответил, что если бы он стоял во главе Милета, то никто не решился бы выступить против персов. Он так и сказал царю: «Пойми, как неразумно ты поступил, переместив меня от моря внутрь страны. Очевидно, ионяне вследствие того, что я удалился с глаз их, учинили то, к чему давно уже были склонны; если бы я был в Ионии, не поднялся бы ни один город» (Herod. V, 106).

Дальнейшие действия Дария предсказать было нетрудно: царь отправил Гистиея в Ионическую Грецию призывать соотечественников к повиновению. Милетянин в буквальном смысле слова одурел от счастья, перестал здраво соображать и пообещал не снимать хитона до тех пор, пока не завоюет для Дария Сардинию. Зачем он это сказал, непонятно. Царь только усмехнулся и приказал ему возвращаться в Сузы, когда все закончится.

Тем временем боевые действия в Малой Азии продолжались. Разгромив Сарды, эллины стали отступать к Эфесу, полагая, что на этом все и закончится. Но персидские сатрапы уже среагировали на вторжение, быстро собрали армию и выступили на помощь Артафрену. Во главе войск стояли зять Дария Даврис, командующий персидскими войсками в регионе Отан, и сатрап Гимей. В Сардах врага уже не было, и тогда они кинулись в погоню за греческой армией. Противники встретились у Эфеса. У греков был шанс избежать боя и укрыться за городскими укреплениями, но стратеги решили дать сражение. И потерпели неудачу. Множество эллинов погибло, большие потери понес и командный состав. В частности, был убит стратег эретрийцев Евалкид.

После такого неожиданного поражения объединенное греческое войско распалось, ионийцы и эолийцы просто разошлись по домам. Соответствующей была и реакция афинян, погрузившихся на корабли и уплывших в Афины. Никакие заклинания Аристагора не смогли убедить афинских военачальников остаться, они прямо заявили, что помогать малоазийским эллинам больше не будут. Очевидно, стратеги на себе ощутили разницу между словами Аристагора в Афинах и тем, что происходит в Анатолии на самом деле.

Но ионийцы и эолийцы не собирались сдаваться на милость победителей, борьба еще только начиналась. Малоазийские греки прекрасно понимали, что Дарий их восстание трактует как государственную измену, а за сожжение Сард спросит по всей строгости