Ксенечка моя всегда была умной, ласковой и послушной. Никогда я с ней ни горя, ни проблем не знала. Училась всегда хорошо, трудолюбивая, старательная. И отзывчивой была, не себялюбивой. То есть почему была, и осталась такой. Надеюсь, недоразумение разрешится, и из тюрьмы она скоро выйдет. Не такая она была, как, знаете, иные балованные детишки, в которых во все дырки все подряд впихивают – и блага, и знания, и секции, и игрушки, – а они только сидят, как цари горы, пупы земли, на всех свысока посматривают и покрикивают. Нет, Ксенечка с самых младых ногтей все спрашивала: мамочка, тебе помочь? Мамочка, как ты себя чувствуешь? Ну, и не только спрашивала, показную заботу проявляла, на публику играла, но и реально мне помогала. То посуду помоет, безо всяких с моей стороны просьб или напоминаний, то в ящике хозяйственном разберет, то приготовит чего-нибудь. Компот сварит, картошку или даже котлеты.

По правде, жили мы с ней трудно – в особенности когда она девочкой была. Папа от нас давно ушел – как раз когда Ксенечке лет семь было. Еще и времена такие, если помните, были непростые. Перестройка завершалась, наступал капитализм. В магазинах шаром кати, масла сливочного вообще не видели, за молоком в очередях приходилось по часу стоять. Но потом Советский Союз приказал долго жить, все в магазинах появилось, и всем стало не хватать одного – денег.

Я ведь по образованию радиофизик, но работа в нашем КБ кончилась совсем, и я пошла на бухгалтерские курсы. Сложно мне, конечно, было безумно: продолжала трудиться (все была надежда, что платить вот-вот начнут), и училась, и хозяйство вела, и доченьку воспитывала. Но Ксенечка все понимала, никогда не ныла и не капризничала: хочу барби, хочу сникерс. Трудно жили, чего там говорить. Папа наш тоже нам не помогал. Не потому что девочку не любил – любил по-своему, только у него ситуация еще хлеще моей была, а преодолевать трудности и препятствия он сроду не научился. Потом муж бывший, скажу к слову, в бизнес бросился. Кредитов набрал, и дело кончилось тем, что на него наехали (слава богу, мы в разводе были, а не то бы тоже пострадали). Отобрали за долги квартиру, он уехал в деревню, жил в какой-то лачуге, а в итоге спился и в девяносто пятом году умер. То есть с той стороны помощи никакой не было, да мы с Ксенечкой ее и не ждали.

Но я, как вы понимаете, всегда старалась, чтобы девочка моя была не хуже, чем другие. Хорошо одета, причесана, и в секции ходила в те, куда хотела, сколько б они ни стоили. Я из своего КБ ушла, устроилась бухгалтером, на двух местах вертелась. Так что стали мы не то что обеспеченными, но деньжата появились. Поэтому, я считаю, те, кто про девяностые говорит, что они лихие – просто не сумели приспособиться, вроде моего бывшего супруга. А мне, не хочу хвастаться, удалось. Компьютер домой купили – специально для Ксенечки, в Египет в турпоездку съездили, потом в Париж. И, откровенно говоря, как я стала зарабатывать, все нужды и желания доченьки старалась удовлетворять. Не прихоти, а разумные просьбы. А Ксеня удивительное для ребенка понимание проявляла. Скажешь ей, даже десятилетней: этого нельзя или не надо, потому-то и потому-то – она серьезно выслушает и согласится. Редко когда фордыбачить или настаивать на своем начинала. Понимала, к примеру – пусть после разъяснений, но понимала, – что сережки, да еще с бриллиантами, – это блажь, и могут потерпеть, а книга на английском – дело нужное, прежде всего для нее и ее будущего. Я Ксенечку два раза в летние языковые школы направляла, на все каникулы, однажды в Америку, другой раз на Мальту. Так что с языком у нас полный порядок.

Училась она всегда хорошо, но перед поступлением я репетиторов ей все-таки взяла. Хоть и дорого, конечно, но ее спокойствие и уверенность дороже. В итоге доча хоть и тряслась, и истерила слегка – поступила в высший экономический университет. Там, конечно, требования к стилю жизни оказались другие, чем мы привыкли: кругом почти сплошь мажоры, из богатых семей. И к внешнему виду повысились претензии, и к уровню достатка – поэтому мне пришлось напрячься, чтобы Ксенечка соответствовала: сотовый телефон ей купить хорошей модели и, как они, молодые, тогда говорили, прикид. Но я понимала, что это все равно вложения в нее, в ее будущее, чтобы доченька среди одноклассников-мажоров ущербной себя не чувствовала. При этом она, еще раз скажу, ничего у меня не только не выпрашивала, но и особо не просила. Втайне ждала, конечно, и очень горячо благодарила, когда я ей что-то покупала. Тем более что мои скромные вложения были по сравнению с однокурсниками капля в море. У нее ведь там и на машинах с первого курса разъезжали, да не на простых, а «Вольво» и «Ауди», и в ночных клубах французское шампанское распивали…

Был, конечно, и у Ксенечки такой период… Сначала я не хотела вам, Петр Николаевич, рассказывать, тем более что к делу моему это отношения не имеет, но теперь вижу: человек вы очень хороший, во вред доче эту информацию использовать не будете, да и какая связь? Короче говоря, в один момент стала она вести себя неправильно – так скажем. Появился молодой человек, Игорем Варенниковым его звали – красавец, на три года и три курса ее старше. Дипломник! Короче, увлеклась она им. Да что там говорить – увлеклась! Влюбилась, как кошка, откровенно говоря. А он, этот Игорь, человек был нехороший. И Ксенечку не любил. Уж сколько слез она с ним пролила! А он, хорошо, если позволял себя любить. А то ведь и гнал ее, и изменял, чуть ли не в открытую. Сам из очень обеспеченной семьи, ни в чем отказу не знал, на дорогом мотоцикле по Москве разъезжал, Ксенечку катал, в ночных клубах завсегдатаем был, на Лазурный Берег (когда они вместе были и у него настроение имелось) девочку мою возил. Да там ведь не только шампанское или виски рекой текли, там и наркотики были! Она-то, конечно, нет, а Варенников баловался, Ксюшенька сама мне в порыве откровенности признавалась. Сколько я ей говорила: доченька, не пара он тебе, да и не любит, не нужен он тебе, все равно не будете вы вместе! А она плачет: знаю, мама, все знаю, только сердцу ведь не прикажешь! А кончилось все печально: однажды его наркополицейские с порошком задержали, да с немалой дозой. Высокопоставленные родители парня, конечно, от уголовного дела отмазали, но из института, слава богу, забрали. И отправили куда-то на остров в Средиземном море, чуть ли не необитаемый. Там что-то вроде реабилитации для таких, как он, устроено было. И тогда я Ксенечке сказала: теперь-то ты видишь, что он тебе совершенно не пара? А она, плача, согласилась: да, вижу, мамочка. И как-то притихла, начала себе другие варианты искать. Так они с Вадимом Колевановым, мужем ее нынешним, и познакомились.

Вадим с нею учился, на том же курсе, что Ксюша. Серьезный молодой человек, положительный. На вас, профессор, чем-то похож, только моложе, конечно – но степенный такой. Хотя родители у него тоже влиятельные и обеспеченные: бабушка некогда в МГК[6]работала, на хорошей должности, квартира у них с тех времен в центре шестикомнатная. Мама мужа – свекровь, значит, Ксенина – в крупной нефтяной компании до начальника управления дослужилась, муж (Ксенин свекор) в той же фирме должность занимает поменьше, но все равно – начальник отдела. Все у них по жизни схвачено, еще одна квартира в центре столицы имеется, дом шестьсот «квадратов» на Пятницком шоссе, еще один дом в Черногории, катер. Наверняка и другие активы, да они не слишком выпячивают. Точнее, не выпячива-ЛИ. В прошедшем времени, потому что произошла страшная трагедия. В которой теперь обвиняют мою доченьку.