вперед, собираясь присоединиться к ним, как вдруг крепкая рука обхватила меня за талию и властно потянула за собой.

Обернувшись, я с замиранием сердца обнаружила, что рядом со мной возвышается Моран, его лицо — непроницаемая завеса. Облаченный в свободную белую блузу, с серебристо-белыми волосами, затянутыми черной лентой, он источал авторитет.

Не говоря ни слова, он направил меня в глубину комнаты, его хватка была собственнической и неумолимой.

Рати и Кирилл повернулись к нам, их лица выразили крайнее удивление. Рати мгновенно приподнялся на колени, его брови нахмурились в безмолвном протесте, в то время и без того бледное лицо Кирилла, казалось, лишилось еще больше красок при одном только виде меня в компании вожака стаи.

— Вы двое, идите к столу. Пора собираться на семейный ужин, — холодным, как наледь на окнах, тоном распорядился Моран.

Когда мы переступили порог столовой, я набралась смелости и тихо произнесла.

— Прошу… если в тебе есть хоть что-то человеческое, не прикасайся ко мне так. Пожалуйста…

Моран приостановился, повернувшись ко мне с невозмутимым выражением. Его рука метнулась к моим скулам — прикосновение было грубым и деспотичным. Комната будто уменьшилась в размерах, когда его черные глаза впились в мои, наполненные неистовой ненавистью, заставившей мои колени подкоситься.

— Я имею право делать с тобой все, что пожелаю. Ты — моя собственность. И мне все равно, дышишь ты или нет. Это не играет никакой роли, — его голос был низким, а сказанное — наполнено ядом. — Но раз уж ты все еще жива и говоришь, приучайся подчиняться мне. Это мой дом, моя стая, мои порядки. А ты… — он склонился ближе к моему лицу. — Ты тоже моя.

Когда мужчина выпрямился, подтолкнув меня к столу, я осознала, что являюсь всего лишь пешкой в игре, гораздо более темной и извращенной, чем я могла себе и представить. В его игре.

Все собрались вокруг обильно уставленного обеденного стола под мягким светом канделябров, и в зале установилась густая тишина. Несмотря на весь мрак, окутавший прошлые деяния Морана, в том, как он проводил меня до моего места, чувствовалась неожиданная деликатность.

Расположившись во главе стола, он производил неизгладимое впечатление лидера.

Юргис, сидевший на другом конце застолья, кажется, поперхнулся вином едва завидев нас.

К моему изумлению, напротив него сидел Казимир со скучающим взглядом, устремленным на книгу в руках. Осознание нахлынуло на меня, когда я поняла, что это была та самая книга, которая чуть не свалилась на меня в библиотеке.

Отсутствие Агния, которого я так желала увидеть, наложило морок на мой настрой. Где же он был?..

— Где Агний? — поинтересовался Моран, оглядывая всех собравшихся.

— Он отсыпается, так как всю ночь занимался твоими ранами. — заявил Рати, осмелившись выдержать пристальный взгляд вожака.

— Хорошо. Начнем без него.

Рука мужчины замерла в воздухе, направляясь к кувшину с вином. Его острый взгляд вдруг уперся в меня.

— Ты. Налей мне вина. Учись служить своему хозяину.

Я нервно сдвинулась на спинку стула, не желая встречаться с ним взглядом.

— Нет. Ты не мой хозяин.

С его стороны раздалось слабый рык, глаза вспыхнули гневом. Через мгновение его стул с шумом отъехал, и он резко поднялся.

Стремительно двигаясь, волколак в два шага преодолел расстояние между нами и оказался у меня за спиной.

— Я собрал вас всех здесь не просто так. Вам, наверняка, интересно, почему я позволил этому, — он опустил ладони мне на плечи, с нежностью проводя ими вдоль моих ключиц, в то же время прочно удерживая меня на месте, — войти в наш дом. И почему я использовал свою единственную печать на это. Ответ прост.

Отпустив меня, Моран обошел вокруг стола, за каждым его движением внимательно следили сидящие вокруг волколаки, их презрение было налицо.

— Эта метка подведет вас под монастырь. За любую попытку притязать на то, что принадлежит мне, — он с паузой пригубил вино из фужера, — придется поплатиться. Брать то, что по канонам волчьей метки принадлежит другому волколаку, карается смертной казнью. И это будет справедливо. Стоит лишь одному из вас приложить к ней свою лапу — я буду иметь полное право ее отсечь.

Усевшись обратно, Моран устремил на меня взгляд, лишенный эмоций.

— Итак, поведай же мне, моя дорогая, испытывал ли кто-либо из здесь присутствующих нежность твоей кожи? Опробовал ли ее мягкость на ощупь?

Я мельком скользнула взглядом по Юргису, который невозмутимо вертел в руках свой бокал. Почувствовав мой взгляд, парень ухмыльнулся, но по-прежнему неотрывно взирал на содержимое.

— Нет, — произнесла я ровным тоном, несмотря на весь страх, сковавший мое нутро. — Никто меня здесь не трогал.

— …Нет? — спокойно уточнил Моран, опуская свой фужер. — Ну, как скажешь.

Внезапно послышался звон разбиваемого стекла. Я испуганно вздрогнула и едва успела разглядеть в его руке осколки, там, где раньше был бокал.

И прежде, чем смогла постичь происходящее, мощная сила дернула меня за рукав платья, поднимая с места.

Поведение Морана в один миг переросло из безмятежного в зловещее, а его хватка на моем горле приковала меня намертво. Я жадно хватала воздух, сердце неистово билось о ребра.

Кирилл и Рати тут же вскочили на ноги, напряженность сгустилась в помещении, как туман.

— Посмотрим, как этот "никто" будет наблюдать за тем, как истинный хозяин будет прикасаться к его собственности, как только пожелает. — нашептывает Моран сквозь стиснутые зубы, впиваясь затянутыми в перчатки пальцами в мою шею еще сильнее.

Его ладонь скользит по моим ключицам, задерживаясь на самом вырезе груди.

Вижу, как глаза Кирилла расширяются от ужаса, а лицо Рати переходит в ярость, скулы заостряются.

Внутри меня нарастает ужас и гнев, борющиеся друг с другом. Никто не обращался со мной так раньше. Всю свою жизнь я мирно существовала в своем лесу. Все деревенские знали, что за мной стоит надежная крепость в виде старой ведуньи, и поэтому даже самые вздорные мужики не смели задирать меня. Но сейчас… Я окончательно терялась в этом кипящем потоке насилия и жестокости. В полной беспомощности.

Юргис вдруг хлопнул в ладоши, поднимаясь.

— Что ж, я бы даже заплатил за такое представление! Правда только если бы в нем не фигурировал ты. Моран.

Как ни в чем не бывало рыжеволосый зашагал прочь. Я лишь обратила внимание, насколько побелели костяшки его пальцев в крепко сжатых кулаках.

Возле моего уха послышалось ехидное хмыканье Морана.

— Знаешь… Я подарил тебе это платье. Значит, имею и полное право его снять.

Одним молниеносным движением он распорол верх моего одеяния, и ткань легко поддалась под таким свирепым напором, обнажая