– Примерно двадцать. Документов при нём не было.

– А, неизвестный… В ожоговом отделении, тринадцатая палата.

– Где это?

– Там, – женщина показал рукой вдаль.

– Вы меня не видели, – Лика сверлила её взглядом. – Вы ни с кем не разговаривали. Ясно?

– Да, – женщина взяла ручку и опустила голову, продолжив писать.

Лика быстро неслась по коридору. Из-за одной двери послышались голоса, Лика ускорила шаг. Вот! Она вбежала в палату и застыла. Четыре высоких койки. Возле каждой попискивает огоньками монитор, к которому идут проводки от неподвижных тел. Лика по очереди осмотрела больных. Нет, не он, снова нет… Возле окна лежал забинтованный с ног до головы человек. Лика подошла и сглотнула. Неужели это Дэн? Глаза пациента были плотно закрыты, нижнюю часть лица закрывала пластиковая маска, от которой шли гофрированные трубки к аппарату, где мерно гудел компрессор. Сквозь бинты проглядывала обожжённая кожа.

– Дэн, – позвала она, – Дэн, ты меня слышишь? Это Лика. Дэн!

Дэн не пошевелился.

– Дэн, ты мне очень нужен. Мне страшно. Дэн, вернись ко мне.

Дверь сзади открылась, Лика резко повернулась. В палату, пятясь задом, вошла медсестра, за ней катился штатив с капельницей.

– Здравствуйте, – Лика быстро подошла и встала напротив. Другая медсестра, не та, что на сестринском пункте. При виде постороннего человека, глаза её удивлённо расширились.

Лика глубоко вздохнула. Если у неё не получится, она просто не знает, что делать. Нет, должно получиться, должно!

– Я медсестра из соседнего отделения. Мне нужно знать, что с этим больным. Вы поможете мне.

– Да, – медсестра отпустила штатив. – Вы из соседнего отделения.

– Что с ним? Почему он молчит?

– Ожог восьмидесяти процентов кожи. Искусственная кома.

– А когда он очнётся?

Медсестра промолчала. Лика посмотрела на Дэна. Он умирает, поняла она вдруг. С такими ожогами нельзя выжить. Если бы он сейчас пришёл в сознание, то умер бы от болевого шока.

– И что, ничего нельзя сделать? – упавшим голосом спросила она.

Медсестра по-прежнему не отвечала. Лика тоже только сейчас осознала, что и правда ничего сделать нельзя. Они вдруг ахнула и даже стукнула себя рукой по бедру.

– Мне нужен шприц, – приказала она. – Прямо сейчас. И быстро.

Кровь медленно поступала в вену умирающего. Медсестра аккуратно вытащила иглу и выпрямилась. Лика, сжимая руку в локте, где слегка саднил укол, взяла у неё шприц и спрятала в карман халата.

– Идите, – отпустила женщину Лика. – Вас тут не было. Вы ничего не видели.

Глаза Дэна всё также были закрыты.

– Дэн, ты должен поправиться, – Лика села рядом. – Ты мне нужен, Дэн. Кроме тебя, никто не сможет защитить меня от серых и Гривцова. А Стропалецкий как-то связан с каким-то полковником, который тоже ищет аргов. А я совсем ничего не понимаю. Кругом одни враги и предатели. Ты, наверное, единственный, кому я верю. Хоть и не знаю про тебя ничего. Но ты поправишься. Моя кровь тебя вылечит. Надеюсь…

Ресницы Дэна дрогнули. Послышался какой-то звук. Обожжённые запёкшиеся губы под маской шевельнулись. Лика осторожно стащила её и прислушалась.

– Нет, – произнёс Дэн с трудом. – Нет.

– Да, – сказала Лика. – Ты не имеешь права меня бросить!

Аппарат рядом с койкой вдруг запищал, линии на мониторе пришли в неистовство. Лика вскочила. Пожала руку Дэна и бросилась вон из палаты.

Навстречу ей по коридору уже бежали врачи. Один из них проводил её взглядом, но не остановился. Лика вышла из отделения реанимации и спустилась на первый этаж, по пути избавившись от халата.

Только на улице она перевела дух. Она не знала, правильно ли поступила, или, может, наоборот, она ускорила смерть Дэна. Но всё же оставалась надежда. Тут она вспомнила, что должна позвонить матери, она же обещала больше не пропадать.

– А к тебе только что мальчик заходил, – сообщила мама, похвалив за послушание. – Ну, этот смешной. Вернее, сейчас он уже не смешной. Наоборот. Я его даже не узнала.

– Ветров?! Матвей? – Лика не могла сдержать эмоций. – Мама, а где он? Куда пошёл? Мама, догони его. Пожалуйста!

– Да не волнуйся, я ему твой номер дала. Наверное, позвонит. Жди.

Лика от радости чуть не подпрыгнула. Матвей не уехал, это раз. Матвей приходил к ней домой, это два. Стропалецкий её обманул.

Телефон в руке замурчал и Лика, сразу поняла, что это звонит он, Матвей.

– Лика, это я, – услышала на его голос.

– Стропалецкий сказал, что ты уехал.

– Лика, я не знаю, как это получилось. Мне вдруг показалось, что надо срочно ехать. Что меня ждут дома, и что ты не хочешь меня видеть. Не знаю, что нашло. Опомнился уже на вокзале, когда в поезд садились. Тренер просто обалдел, когда я сказал, что остаюсь. Пытался задержать, но я отбился. Представь? Теперь, наверное, до занятий не допустит. А телефон я у друга одолжил. Мне, вообще, наши ребята деньгами скинулись.

– Матвей, я так рада, – Лика почувствовала, как защипало глаза. – Так много надо тебе рассказать. И про Стропалецкого тоже. Ты где сейчас? Давай встретимся на Адмиралтейской.

Лика сбежала по ступенькам и ринулась к метро. На «Международной» она села в поезд и постаралась не думать о тоннах земли над головой. К счастью, ветка была прямая, и ехать не очень долго. Она потерпит.

На «Адмиралтейской» Лика не спеша прогулялась по вестибюлю. Рассмотрела медальоны с барельефами адмиралов. Полюбовалась мозаичным панно с Петром Первым. Император в окружении соратников рассматривал план будущего города. Историю Лика не очень любила. Как-то скучным казалось читать про то, что было давным-давно. Ну, было и было. Папа, конечно, такого отношения не одобрял. Говорил, что те, кто забывают историю, обречены на её повторение. Ну и подумаешь.

Лика ещё раз вгляделась в суровое лицо царя. Стропалецкий вроде намекал на то, что арги подменяли правителей. Вот те исторические байки, которые рассказывал отец, Лика хорошо помнила. Если бы в школе историю преподавали так же интересно, может, Лика и полюбила бы её. Как-то папа ездил на конференцию в Амстердам. И после, вручив подарки, принялся показывать фотографии. В том числе дом в городке Заанден, где жил русский царь во время путешествия в Голландию. «После этой поездки многие современники отмечали, что Пётр Алексеевич стал говорить с акцентом и даже в росте изменился. Некоторые считали, что царя подменили. Обвиняли Лефорта, его ближайшего соратника», – со смехом говорил отец, добавляя, что, конечно, это были слухи и происки бояр, не желавших перемен. И вот сейчас, глядя на панно, Лика подумала, а что, если это были не слухи? Если Стропалецкий прав?