– Видите ли, Глеб Иванович, не знаю, имею ли я право…

Лика пулей метнулась через проход и прижалась к дверям в гараж. Уф!

В гараже было сумрачно. Ключи и правда висели на гвоздике возле входа. Она забралась в машину. Чуть повозилась, осваиваясь. Потом осторожно повернула ключ. Мотор тихонько заурчал. Ворота из двух железных створок, конечно, были закрыты, и Лика испугалась, не сработает ли при ударе подушка безопасности в машине. Но потом поняла, что у «Опеля» их нет. Ну и хорошо. Она глубоко вздохнула и нажала на педаль газа. Мотор рыкнул и протяжно загудел. Пора.

Машина рванула вперёд. С треском распахнулись створки, Лика зашипела от страха, не забыв переключить передачу. Кто-то бежал ей вслед. Она не смотрела. Видела только контур в зеркале заднего вида. Короткая улица кончилась, и она крутанула руль вправо, абсолютно не зная дороги. Но видимо, угадала, потому что вскоре показался выезд из посёлка на трассу. Лика вырулила на неё, по-прежнему не видя за собой погони. Но тут где-то, сквозь натужный вой мотора, послышалось тарахтенье. Звук шёл сверху. Вертолёт, догадалась она. Ну и ладно. Машин на трассе много, и сесть они, скорей всего, не рискнут. А уж она что-то придумает, лишь бы доехать до знакомых мест. И тут до неё дошло, что они, может, и не будут её ловить на трассе. Просто проследят и потом уже, выяснив, кто она такая, возьмут прямо дома.

Лика сосредоточилась. Конечно, Стропалецкий может её выдать. Но всё же шанс есть. Ей казалось, что её побег устроен профессором. Зачем-то он решил не сдавать её. Вертолёт не отставал. Всё так же тарахтел где-то сверху. Город приближался, надо было думать, куда спрятаться. Нельзя, чтобы они узнали, где она живёт. Интересно, зачем военным арги? Хотят использовать их в своих целях? Ну, в принципе, для шпионажа можно. Может, ей стать агентом спецслужб? Лика отогнала эту мысль, как несерьёзную. Надо всё же думать о спасении. И тут её осенило.

__________________________________________

В.И. Ульянов (Ленин) – главный организатор и руководитель Октябрьской революции 1917г.

Аболиционизм – социальное движение за отмену какого-либо установления, закона или социального института по нравственным и/или религиозным мотивам.

Вивисекция – проведение прижизненных хирургических операций над животными с целью исследования функций организма

В магазине «Икея» было, как всегда, шумно. Лика нашла укромное место в одном из интерьерных уголков, где и присела на диван. Улыбнулась, вспомнив, как одурачила погоню. Въехав на КАД, свернула на развязку к торговому комплексу, где располагались «Икея» и «Мега». Вертолёт завис над парковкой, но Лика уже скрылась в дверях магазина, бросив машину, как попало.

Она поправила чёлку. Непривычная причёска раздражала. Чёлка появилась как-то сама во время трансформации. Спрятавшись в кабинке для переодевания в одном из магазинов «Меги», Лика решила попробовать перевоплотиться без всякой фотографии. И у неё получилось! Она так ярко представила соседскую девочку-тинейджера, что это сработало. Теперь у неё не только конопушки на круглом лице, но и пушистые рыжие волосы. Значит, теперь она умеет менять и прическу. Потрясающе! Впору порадоваться, если бы не смятение в душе: ей надо подумать, что делать дальше, и как защитить не только себя, но и близких людей. Силы, с которыми она вступила с противоборство, слишком опасны. Она встала и направилась на остановку.

Если кто и следил за ней, то очень умело. Во всяком случае, Лика никого не заметила, хотя усиленно путала следы: меняла вагоны, поезда и направления. «Ладно, будем считать, что от хвоста я оторвалась», – с каким-то азартом решила она и перешла на красную линию метро. От Ленинского проспекта до дома она шла почти спокойно и только на подходе к дому снова заволновалась. Но почему бы ей не забежать к Насте для начала, узнать, что тут и как? Лика резко свернула и пошла к высотке, где жила Настя. И чуть было не ввалилась к ней в облике рыжей девчонки. К счастью, вовремя вспомнила и вернула своё лицо.

***

– Ой, – сказала Настя, открыв дверь, – нашлась? Тут тако-о-о-е было!

– Верю, – Лика через силу улыбнулась. – А у тебя поесть нечего? А то, боюсь, дома меня не сразу покормят.

– Да, конечно, – Настя потащила её на кухню. – Вот тут в холодильнике много чего. Ты пока ешь, я сейчас приду.

Лика с благодарностью кивнула. Хорошо, что они с Настей не поссорились. В смысле помирились. Лика тоже виновата в том, что произошло. Она налила чая, отрезала кусок колбасы и положила его на булку. Ещё никогда простой бутерброд не казался ей таким вкусным.

– Ты моим звонила? – спросила она, когда Настя вернулась.

– Что? – подруга, казалось, не расслышала вопроса. – Ах да. Звонила, конечно. Мать твоя чуть душу из меня не вытрясла. Не верила, что не знаю, где ты. Думала, покрываю тебя. Ну, как обычно, – она слабо улыбнулась.

Лика вздохнула. Да, столько лет вместе, чего только не пережили и всегда прикрывали друг дружку. Неужели последняя ссора всё же не прошла бесследно для обеих? Настя, похоже, тоже чувствовала себя не в своей тарелке.

– Прости меня, – сказала Лика, – за ту историю. По-дурацки вышло.

Настя махнула рукой и принялась отщипывать кусочки мякиша от батона. Лика удивилась: Настя не ела булку лет с тринадцати, чтобы не поправляться. И завидовала Лике, которая ела что попало, и ни грамма не прибавляла.

– Ты мне расскажешь, что у тебя случилось? – неуверенно спросила Настя.

Лика посмотрела на неё и кивнула. Да, расскажет. Но не сейчас. Сначала надо попасть домой, выдержать бурю родительского гнева, попытаться успокоить их и вместе решить, что теперь делать.

– Я с тобой пойду, – Настя решительно тряхнула головой. – При мне не будут так сильно ругать. Твоя мама меня любит.

– Спасибо.

Лика и правда была благодарна, и правда побаивалась идти домой. Страшно было не то, что будут ругать, а то, что мама будет плакать, и Лика при этом будет чувствовать себя последней свиньёй.

– Пошли, – она встала. – Пропадать так с музыкой.

На улице Настя схватила Лику за руку.

– Давай через пустырь, так быстрее.

Они прошли через соседний двор и вышли к низкому кирпичному строению. Лика как-то не задумывалась, что это. Может, трансформаторная станция какая-то. За ней начинался небольшой пустырь, где порой собирались местные алкаши. Настя внезапно остановилась, продолжая крепко держать Лику за руку.

– Что? – обернулась та, и поразилась бледности подруги.

– Прости, Лик, – не смотря в глаза и кусая губы, сказала Настя: – Я не хотела. Но они заставили. Я не виновата. Они обещали, что жизни мне не дадут, что изобьют так, что ни один хирург не поможет.

Боковым зрением Лика увидела тень и резко повернулась. За её спиной стояли двое. Лика шагнула назад. Но и с той стороны тоже кто-то стоял.