Повесив шляпу на вешалку рядом с шарфом и явив блестящую черную шевелюру, он повернулся к собравшимся.

– Ну и где наш именинник?

Грифф шагнул вперед.

– Джеймс, ты и правда не вовремя. Надо было послушаться тех ребят на первом этаже.

– Ерунда, – отмахнулся Джеймс, наливая себе бокал красного вина. Он оставил бутылку на столике Хелен. – От любой вечеринки можно получить удовольствие: если бы я так не думал, я бы не стал разглагольствовать.

Хелен заметила, что Эндрю закатил глаза и вернулся к окну.

– Джеймс, мне нужно кое-что тебе сказать, – снова заговорил Грифф. – Наедине.

Они отошли в угол зала. Но голос Джеймса, как и запах дыма, был отчетливо слышен всем присутствующим.

– Гарри мертв? О господи! – Джеймс повернулся к залу и поднял бокал. – Ну, за тех, кто больше не с нами. – Публика ответила ему равнодушием, и он залпом выпил вино. – И как же это произошло?

Грифф шепнул:

– Его убили.

– Убили, говоришь? Это же не Ронда, я надеюсь?

– Ронда? Кто такая Ронда?

– Ронда, его последняя пассия. Симпатичное создание лет девятнадцати. Как я понял, она становилась немного навязчивой. – Он постучал себе по лбу. – Только свадьба на уме.

Эндрю выразительно посмотрел на сестру.

– Но Ронда – это сценическое имя Ванессы…

Хелен нарушила ход действия, опрокинув бутылку красного вина на пол. Она приземлилась с грохотом, образовав пятно, такое же, как в уборной: жидкая кровь и осколки. Все обернулись и посмотрели на нее. Джеймс наконец замолчал, изумленно замерев в полуобороте. На случай если кто-то еще сомневался, что вино было сброшено намеренно, она кончиками пальцев столкнула со стола и бокал. Она сидела на острове из битого стекла.

– Кажется, мы не знакомы. – Джеймс подошел и протянул ей руку. – Я Джеймс.

Хелен пристально смотрела на него.

– Я уже видела вас, Джеймс.

Его это озадачило.

– Может быть, в спектакле?

– Да, можно и так сказать. – Она повернулась к остальным. – Я всех вас уже видела. И я узнаю вас, каждого из вас. Я видела такое много раз. Самого тихого загоняют в угол. – Она повернулась к Джеймсу. – Разве вы не знаете, что зрители не должны видеть подготовку к спектаклю? Если они увидят, как актеры курят и пререкаются за сценой среди разбросанного реквизита, иллюзия будет разрушена.

Хелен была пьяна. Джеймс посмотрел на остальных гостей, не зная, как реагировать.

– Простите, я не понимаю, что вы имеете в виду?

– Вы вошли сюда позже всех, так что вам следовало хотя бы притвориться, что вы не знаете, где вешалка для шляп. Ее совсем не видно за дверью.

Он выглядел оскорбленным, но явно обрадовался, услышав конкретное обвинение, которое мог оспорить.

– Ничего удивительного: я бывал в этом ресторане раньше.

«Сказал первое, что пришло в голову, – подумала Хелен. – Все возвращаются в детство, когда врут». Он ничем не отличался сейчас от пятилетней девочки, что держит в руках что-то запрещенное и заявляет, что это подбросила птичка через окно.

– Это правда, – согласилась Хелен. – Ваше недавнее прибытие на самом деле было возвращением. Вы уже были здесь сегодня.

Джеймс неловко топтался на месте, отделенный от других своей ролью обвиняемого, в то время как остальные собрались вокруг столика Хелен. Битое стекло мешало им подойти ближе. Когда они сформировали какое-то подобие полукруга – даже Венди подошла, влекомая любопытством, – Хелен посмотрела на каждого по очереди. Грифф нарушил молчание:

– Что вы имеете в виду?

– Я теперь знаю, кто вы такие, – произнесла Хелен, прижавшись затылком к стене, понимая, что говорить ее побуждает опьянение, и пытаясь сосредоточиться. – Я вижу шесть экстравертов. Вы все именно они и есть, даже те, кто поскромнее. – Она взглянула на Венди. – Шесть экстравертов, которые считают, что могут манипулировать застенчивым человеком просто потому, что ведут себя более напористо.

– Она пьяна, – сказала Ванесса.

– Немного, но это не влияет на ход моих рассуждений. Вам не стоило недооценивать то, как хорошо я знаю подобные ситуации. Чаще всего это происходит с продавцами. Они видят тихого, задумчивого человека, и у них глаза загораются. Им кажется, что они могут принимать решения за вас, словно нежелание озвучивать свое мнение – это то же самое, что неспособность его иметь.

Хелен на секунду засомневалась в себе. Почему она не приберегла эти соображения для уютной беседы с полицейским детективом за чашкой чая?

– Поэтому я терпеливо слушала ваше вранье весь вечер. Чем-то это было похоже на день в школе. Но ваш план, и без того несостоятельный, полностью провалился из-за одной детали: никому из вас не пришло в голову, что до того, как меня попросили подняться сюда, я около часа провела на первом этаже. В этом самом ресторане, довольно близко ко входу.

В зале темнело: солнце садилось, а окна почти совсем почернели от копоти. Хелен говорила с силуэтами.

– Когда произошло убийство, я, видимо, как раз ела суп. И могла видеть, как вы заходили. Я, конечно, не следила, но даже в переполненном ресторане трудно было не заметить хорошо одетого мужчину, который практически тащил на себе другого мужчину.

Все изумленно ахнули. Снова послышался звук бьющегося стекла: кто-то уронил бокал.

Она обратилась к Джеймсу:

– Если бы ваше возвращение не было таким театральным, я бы, может, об этом и не вспомнила. Но я вспомнила и могу теперь связать одно с другим. Я видела сегодня, как вы привели Гарри в ресторан: бедняга был так пьян, что с трудом передвигал ноги. Я видела только его затылок, в первоначальном, неиспорченном виде, разумеется, но я уверена, что это был он. Его фигура, его борода, его бакенбарды и заметный черный пиджак. Ну а вас я узнала точно, без всяких сомнений.

– Это правда, – сказала Ванесса. – Гарри был неприлично пьян, когда мы приехали. Мы подумали, что он пил весь день.

Ее брат кивнул.

– Действительно, он был в безобразном состоянии.

Грифф шагнул вперед, с хрустом смяв осколок стекла.

– Если бы вы знали Гарри, вы нисколько не удивились бы тому, что к шести часам вечера в день своего рождения он пьян в стельку. Не понимаю, какое отношение это имеет к делу.

– Вы все мне лгали, – проговорила Хелен, делая ударение на каждом слове. – Каких только истории не услышала я сегодня, начиная с демонических собак и заканчивая одержимыми женщинами, но ни в одной из них не было и слова о том, что Гарри доставили сюда настолько пьяным, что он не мог стоять на ногах. Я понимаю, что произошло. Когда я впервые вошла в этот зал сегодня вечером, вы удивились. Вы ожидали прибытия полицейских, а получили меня. Тогда один из вас понял, как можно этим воспользоваться: если каждый из вас расскажет мне историю и все истории будут разные, к моменту прибытия полиции я окончательно запутаюсь. Буду пересказывать ваше вранье и множить неразбериху. Вы увидели во мне возможность добавить путаницы в это преступление. И почему? Только потому, что я веду себя скромно?