Современные украинские исследователи пытаются найти в пьесе и иные смыслы. «Таким образом, «За двумя зайцами» можно трактовать не только на бытовом уровне, но и на уровне аур: Голохвостый хотел, с одной стороны, стать Голохвастовым, а с другой – ещё стремился к аутентичному украинскому киевскому мещанству – это и были главные зайцы, за которыми он гонялся, пострадав при этом морально. Но реально и он, и Проня Прокоповна уже выходили из украинской ауры, разрушая своё украинское естество. Именно поэтому пьеса и приобрела свою непреходящую ценность как значительное мыслительное обобщение и остаётся популярной и поныне». (Шевчук В. На березі часу. Мій Київ. Входини. – К., 2002)

К таким выводам украинских экспертов может подталкивать не столько текст пьесы о погоне за зайцами, сколько прочее творчества Старицкого, у которого можно найти и апологетический роман «Молодость Мазепы», написанный пятнадцатью годами позднее, «…отец Ивана, Степан Мазепа, все не хотел к Москве прилучаться, с Выговским был заодно… Наш был и телом, и душой, от казаков не отступал, нет!.. Мазепы не были перевертнями, зрадныками, и не будут…» — писал он, прекрасно зная многочисленные предательства своего героя.

Возможно, и эти наследники Сирко, Галахвастова и Про-ни так и не увидели себя – агрессивную полуинтеллигенцию, превращающуюся при соответствующих условиях из весёлого торжествующего жлоба в форменного людоеда.

Украинофил или хлопоман? Как польский шляхтич стал знаменитым украинским историком Володымыром Антоновичем

30 января 1834 года в местечке Махновцы Бердичевского уезда (ныне – Казатинский район Винницкой области) родился историограф, создатель киевской исторической школы, профессор Владимир Бонифатьевич Антонович. Впрочем, с этой датой не всё ясно. И не только с ней, но и со многими другими обстоятельствами жизни этого учёного и педагога

Происхождение польское, но тёмное

Дата и место, указанные выше, записаны в книге костёла Махновцев. Действительно, семья жила там и тогда, и никто не оспаривает того факта, что принадлежала она к безземельной польской шляхте. Но один из учеников Антоновича, библиограф Игнатий Житецкий в «Журнале Министерства народного просвещения» (№ 6, 1908, стр. 52) выдвигает иную дату – 30 января 1830 года в местечке Чернобыль.

«По рассказу родных, – пишет он, – ребёнок, появившись на свет, показался слабым и болезненным, и родители его, не надеясь, что он может выжить, и, боясь, чтобы не умер без крещения, поспешили окрестить его. Но поскольку в то время в городе не было ксендза, то ребёнка окрестил униатский священник. Впоследствии родители Антоновича переехали в местечко Махновка Бердичевского уезда. Переселившись туда и увидев, что их сын несколько окреп, они обратились к местному ксендзу».

Тот же Житецкий утверждал, что его учитель был сыном польской гувернантки Моники Гурской-Антонович, происходившей из рода князей Любомирских и венгерского переселенца Ивана Джидая, а не ее законного мужа – шляхтича Бонифатия Антоновича.

Эту версию подтверждал и сам Антонович, но в некрологе в газете «Киевлянин» от 8 (21 марта) 1908 года, написанном тем же самым Житецким, равно как и в его же статье для энциклопедии Брокгауза и Ефрона, даётся лишь официальная дата.

И бабушка Каролина Турская, и мать Моника были убеждёнными польскими патриотками.

Понятно, что первые уроки Володзимеж получил отнюдь не по-русски и уж тем более не на малороссийском наречии. В глазах этой среды соседи традиционно делились на три категории – извечные враги (немцы и великороссы, разорвавшие Речь Посполитую на куски), «жиды» (им можно безнаказанно хамить и не возвращать долги) и «быдло» (окрестное православное население, включая тех, кто был куда богаче и успешней самой, по выражению Ивана Нечуй-Левицкого, «голопузой шляхты»).

Бонифатий Антонович, происходивший из окрестностей Вильно, выпускник Кременецкого лицея и гувернёр, был официальным мужем матери историка. У них родилось двое детей, но из-за полной несовместимости характеров супруги разошлось по разным домам. Через десять лет после этого родился Володзимеж, которого, как тогда было принято, записали на имя венчанного мужа матери.

В. Антонович

О нем учёный вспоминал как о «натуре совсем пассивной, индифферентной, без всякой инициативы и только с направлением к абсолютному покою и к жизни без труда, хоть бы скромного». Владимир некоторое время учился и воспитывался в семье, где Бонифаций Антонович был гувернёром. Он вспоминал об этом без восторга и благодарности – наука пана Бонифатия «была слишком вялой».

Именно у законного родителя он впервые начал изучать русский язык и вскоре познакомился с учебником по теории истории Шлецера, знания которого было обязательным для всех, кто поступал учиться в средние учебные заведения России.

А дальше была учёба в Одесской Ришельевской гимназии. Там юный Влодзимеж проживал в пансионе, которым руководил его крёстный и гипотетический родитель Иван Джидай – внук венгерского сепаратиста, выросший в галицийской польской среде.

В пансионе, а позже и во 2-й одесской гимназии, куда перевели Антоновича, он тщательно изучил латинский, французский и немецкий языки.

Затем по настоянию своей матери он поступил в 1850 году на медицинский факультет Киевского университета св. Владимира. Однако уже на втором курсе юный паныч понял, как он сам выразился, что «пошёл несвоим путём». Но поскольку переход из медицинского факультета в связи с Крымской войной категорически запретил министр Авраам Норов, то Антонович вынужден был «дотянуть медицину до конца». Затем с целью погашения своих денежных долгов больше года он вынужден был заниматься медицинской практикой в городах Бердичев и Чернобыль.

Поправив своё материальное положение, он после смерти матери и окончания войны в 1856 году поступает повторно в университет св. Владимира на историко-филологическое отделение и заканчивает его в 1860 г. с кандидатской степенью.

Из панства – в «хлопоманство»

Ещё в период учёбы на медицинском факультете Антонович знакомится с подлинниками казацких летописей, произведениями одесского историка Аполлона Скальковского по истории казачества, а также с работами Дмитрия Бантыш-Каменского. Неизгладимое впечатление на него произвел «Кобзарь» Тараса Шевченко. Знакомство с этой литературой чрезвычайно сильно повлияло на жизненную ориентацию Владимира Бонифатьевича.

«Прижимая слабые знания о украинстве к общей демократической французской теории, – писал Антонович впоследствии, – я открыл сам украинство, и чем больше читал и знакомился с историей, тем больше убеждался в том, что открытие моё не было выдумкой».

В университете свои убеждения Антонович стал передавать товарищам, выходцам, как и он сам, из среды польской шляхты.

В конце 50-х годов в студенческой корпорации, объединяла преимущественно польскую молодёжь, под непосредственным влиянием Антоновича появилась мысль, что «странно жить в крае, не зная ни самого края, ни