было. Юра в то время там бывал. Товарищи боевые собрали деньжат, сколько смогли, и попросили Краснова с оказией передать отцу, раз он на большую землю возвращается. Юра, как приехал к Петровичу в село, не стал говорить, что не знал его сына. Поведал, так, мол, и так, погиб, защищая Отечество, смертью храбрых. С тех пор и дружат. Хотя, как показалось Даше, не просто дружат. Краснова Петрович за сына считает. Тяжелая история. Иван Петрович, кстати, свой подвиг за сына тоже совершил. Те деньги, что Юра ему передал, отдал монаху Никанору на храм, хоть сам был неверующим. Немалая, кстати, сумма. Это им сам монах на экскурсии рассказал. Говорил, что вся братия за здоровье Петровича и за упокой души сына его, героя Никиты, денно и нощно молится. А Сергей Максимович улетал в Иркутск ранним рейсом, поэтому его увезли на рассвете. Сразу в аэропорт. Попрощались накануне вечером. Душевно попрощались. Без слез не обошлось. Даша, конечно, держалась. Но когда отец вытащил из своего рюкзака плюшевого медвежонка с надорванной правой лапой из беззаботного детства, силы ее оставили. Громко зарыдала, так ей стало грустно и приятно одновременно. Отец не стал ее успокаивать словами. Просто обнимал крепко, гладил по голове и осторожно утирал с лица ручьи. Дарья думала, что не уснет всю ночь. Однако, как только забралась на теплую печь, прилегла на свежую охапку мягкого лугового сена, покрытого грубой льняной простыней, почти сразу забылась глубоким сном. Как-то непреодолимо захотелось на что-то опереться, получить поддержку.

«Вот бы с предками свидеться», – подумала Даша перед тем, как закрыть глаза.

Так оно и вышло. Она открыла глаза и оказалась не у священного Байкала, а на пригорке напротив древнейшего монастыря Рязанщины, в котором они были буквально вчера с отцом и Юрой. Монах Никанор, давний знакомый Петровича, был у них за экскурсовода. Много всего рассказал голосом нараспев. По преданиям, обитель была основана в конце двенадцатого века греческими монахами, которые привезли с собой икону Иоанна Богослова. Икона эта прославилась множеством чудес, одно из которых связано со спасением Иоанно-Богословской обители от набега хана Батыя. В ночном видении хану явился старец и строго-настрого запретил грабить храм. Какой Батый ни был свирепый, но ослушаться старца из вещего сна не решился. Мало того, что отменил приказ. Самолично явился в обитель и даже поклонился чудотворному образу апостола Иоанна Богослова. Святое по всем статьям место. Православное. Так что неудивительно, что дух предка Даши решил явиться именно здесь. Как обычно, никого видно не было. Но она явственно ощущала его присутствие и мысленно поприветствовала:

– Здравствуйте.

Дух сразу откликнулся, но вслух:

– Здравствуй, дочь наша. Ты звала меня? – голос звучал откуда-то сверху. Даша инстинктивно подняла голову и, как и ожидала, увидела лишь чистое синее небо.

– Да. Нужна твоя помощь. Только я не знаю, как попросить. И о чем попросить, тоже…

– Ты же должна помнить, я не помогаю. Я отвечаю на вопросы. У тебя осталось два.

Дух говорил ровно, без эмоций. Хотя Даша чувствовала, что это не равнодушие. Это что-то другое, родное, пожалуй, нежели казенное, обязательное.

– Поняла. А что можно спросить?

– Не пытайся заставить меня делать свою работу. Спроси то, что сейчас важно или что важно всегда. Если будешь спрашивать о будущем, то это мечта, если о прошлом, то это разочарование.

Дашу вдруг осенило:

– Вернусь ли я когда-нибудь домой?

Дух рассмеялся, если можно было назвать гулкое кряхтенье, похожее на уханье филина, смехом.

– Кхе-кхе! Ой, насмешила ты меня. Серьезный вопрос, однако. Что для тебя дом? Не отвечай. Ты еще не осознала. Так тебе скажу – нет нужды возвращаться домой, если дом не ушел от тебя. Подумай об этом. Крепко подумай. И еще запомни одну мудрость, древнюю, как эта притча. У одного нашего просветленного шамана было множество учеников. Мудрец был знаменитый. Знал ответы на все вопросы. Однажды самый бойкий ученик решил хитро проверить – есть ли вопрос, на который не сможет ответить его учитель? Он поймал красивую бабочку на лугу. Спрятав ее в руках, подошел к учителю и спросил, какая бабочка у него в кулаке – живая или мертвая? Про себя он был готов сжать ее в любой момент, чтоб в любом случае выиграть спор и немного посрамить учителя. Но мудрец ответил: «Все в твоих руках».

– Все в моих руках.

Глава 10

США, штат Массачусетс, Бостон

Обычный бостонский июльский вечер 2006 года. Самый обыкновенный американский таунхаус с задним двориком. Кембридж, пригород Бостона, немногим отличался от любого пригорода крупного города в США на Восточном побережье. Просторное жилище в три уровня, чугунная печь, которая заслуженно являлась главным лейтмотивом гостиной первого этажа. Гараж на одну машину под первым этажом. На заднем дворе небольшая беседка, барбекю, ротанговая мебель… Типовые признаки достатка большинства американских семей чуть выше среднего класса. Муж, жена, двое детей и спокойная семейная беседа за ужином только подчеркивали классический стандарт той самой американской мечты. Но именно этот вполне привычный вечерний разговор главы семейства с его старшей дочерью стал началом невероятного путешествия для тринадцатилетней Лизы и ее родителей Глории и Тома Рокфордов. С первого вопроса дочери, чем мы отличаемся от русских, они поняли, что этот вечер может изменить все. Смешанные чувства волнения и неопределенности наполнили воздух, когда они услышали этот вопрос. Где-то в глубине души Том предчувствовал, что новые друзья Лизы, недавно прибывшие в США из Казахстана, и посещение по выходным русской математической школы наверняка будут вызывать у его дочери интерес к иной культуре, особому образу мыслей. Но то, что Лиза спросила у отца за ужином, выходило за рамки сознания юного подростка, по сути еще ребенка. Том сразу осознал, что его любимая девочка повзрослела.

– Па, а что такое «русский характер»?

Том не пришел в замешательство, чего нельзя было сказать о Глории. Она явно напряглась и, чтобы скрыть волнение, тихо спросила:

– Торт еще кто-нибудь будет?

Отвлекающий маневр не сработал. Лиза и Энн, младшая дочь Рокфордов, дружно отказались. Им хотелось растянуть удовольствие и попробовать выпросить у матери по кусочку на завтрак. Глория встала из-за стола, взяла блюдо с остатками кремового торта и понесла убирать его в холодильник. Глория впервые попыталась разнообразить домашнюю выпечку чем-то другим, не фирменным яблочным пирогом, и несколько волновалась за этот эксперимент. Судя по тому, что на блюде осталась менее четверти, опыт Глории оказался успешным. На самом деле этот типично бостонский десерт почему-то называли кремовым