Инга приподняла голову, заглянула мне в глаза и прижалась еще плотней. Упругая девичья грудь буквально обожгла сквозь тонкую ткань драной футболки. Не отрывая от меня взгляда требовательных глаз, шепнула на ухо:

– Саша, возьми меня…

Что?!

– …возьми меня к себе!

Я, наконец, смог протолкнуть воздух сквозь легкие и сипло выдохнул.

«К себе» – это очень сильное окончание шокирующей фразы: «возьми меня!». Хотя одно то, что первая красавица двора знает меня по имени, уже вымораживает позвоночник и превращает в косноязычного семиклассника. И это несмотря на мои метр семьдесят роста и шестьдесят кило при жиме лежа! Я – реальный мужик! Но неопытный, шо писец…

Если честно, мой амурный опыт еще не заходил дальше шутливых поцелуев и любопытных рук, осторожно изучавших девушек в запретных местах. Нет, не в давке метро! А на танцульках или при обнимашках с резвящимися девчонками, которых безумно забавлял симпатичный, но так нелепо краснеющий парень.

– К-хе… Инга! Не шути так… Куда мне тебя взять? В двушку малометражную? Да у меня там и так уже целый детсад!

Не знаю почему, но я паниковал и юлил, отпихиваясь от неожиданно свалившегося на голову приза. Спас принцессу? Теперь соответствуй! Блин, неужели сказки с натуры писали? А что будет, если вторую принцессу спасу? Гаремник? Или первая принцесска уже хрен отпустит рыцаря «на подвиги»? Мол, «у них свои герои есть»?

– У меня есть свободная комната… – Илья, до этого молча сидевший на полу и с приоткрытым ртом глядевший на стоящую на цыпочках девушку, несмело подал голос и даже поднял руку.

Мы оба раздраженно зыркнули на него.

– Делом займись, глаза сломаешь! – рявкнул я на непрошеного зрителя. – Генку перебинтуй, он же кровью истечет!

Илья с трудом отвел взгляд от девичьих прелестей, покосился на Скрипача, обреченно махнул рукой.

– Не хочет он. Ваша мелодрама лишила его тяги к жизни. Сдохнуть желает. Назло врагам и обиды ради. Вот будет он потом лежать весь такой красивый – и вы обязательно все поймете и пожалеете! Но он уже вас не услышит! И лишь фиолетовые мухи будут счастливо жужжать, откладывая яйца в его холодные, пованивающие потроха. Так, Скрипач?

Генка, глядящий в потолок, а может, и вовсе – за край бытия, не ответил. Молча глотал слезы, пытаясь сжиться с новой картиной мира.

Илья демонстративно закряхтел, с трудом поднимаясь на ноги.

– Ох-хо-хо, грехи мои тяжкие… Ладно, вы тут поворкуйте, а я пока что по сусекам поскребу, да за тылами пригляжу. А то возьмут нас нежданчиком за жопу – будет очень больно и тоскливо.

Еще раз сочувственно посмотрев на Скрипача, юный химик шепнул ему: «Я бы на твоем месте повесился, но ты держись…» – и деловито заковылял к валяющемуся на полу автомату.

Поведение Ильи не укладывается ни в какие рамки, но мне сейчас не до него. Собственно говоря – тут вообще ни хрена и никуда не укладывается! На полу – остывающий труп и тяжело раненный камрад. К груди жмется едва одетая старшеклассница. Меня сегодня неоднократно пытались убить, да и я – без зазрения совести стрелял сам. И что характерно – попадал, подвывая при этом от восторга…

Чудо, что мы вообще сохранили разум и не посходили с ума! Хотя… Сохранили ли?

Чуть отстраняю Ингу в сторону, снимаю с ее шеи обрывок веревочной петли. Затем стягиваю с себя футболку, с усилием рву ее по шву. Протягиваю девушке получившееся полотнище. Пусть прикроется…

Вид небольшой, но задорной и упругой девичьей груди, то и дело мелькающей в прорехах одеяния, заставляет чаще стучать сердце. А вот к практически полной обнаженке я не готов. Она не для созерцания и настроения, она для другого…

– Повяжи вокруг талии, бойца мне смущаешь.

Ну и меня заодно, добавляю уже мысленно.

Признаваться в этом вслух почему-то не хочется. Парни всегда завышают число своих амурных побед. Несмотря на школьную форму – мы уверенно косим под альфачей и сексуальных гигантов. Нынче в фаворе свободная любовь, а не презренное однолюбство!

А вот у девчонок все наоборот. Любой парень у нее всегда «второй». А первый был негодяем, по пьянке или глупости, да и вообще – давно уже быльем поросло и практически не считается.

Инга просьбу выполнять не торопится. В ее глазах скапливается влага и стремительно разгорается презрение вперемешку с лютой ненавистью. Пальцы, с остатками смешного маникюра с акриловыми цветочками, вновь сжимаются в кулачки.

– Брезгуешь?! Смотреть противно, рыло воротишь?! Ну да, по вашим понятиям – я теперь опущенная чернильница! Быстро же вы, суки, позабыли, как слюни на асфальт роняли!

Я набычился. В ответ на прямую агрессию организм мгновенно полыхнул яростью. С трудом гашу волну. В беседе с девчонкой это удается легче, чем при столкновении с парнями. Вот там у меня планку рвет гораздо жестче.

– Я не ронял…

– Все роняли! Весь двор в соплях и сперме, задроты вы виртуальные! Косяками вокруг кружили, луну с неба обещали достать! Расправят хилые плечи, выпятят тощую грудь, зыркают друг на друга воинственно! Герои… А как понадобилось между мной и бородачами стать – слились в момент! Не мужики вы, Васи и есть!

Меня начинает напрягать эта истерика. Время неумолимо уходит, таймер нарастающей опасности пищит все тревожней. В затылке покалывает, ощущение чужого внимания давит все сильнее. Такое я испытывал только в лесу, когда забрел на странную поляну с «ведьминым кругом» из бледных поганок. Как же страшно было, не передать…

Морщусь, поднимаю руку с требованием заткнуться.

Вот сколько мы уже здесь? Минут пять, как отстрелялись? Потревоженные собаки утихли, далекие гортанные крики сменились напрягающей тишиной.

Как быстро хаджиевцы отойдут от шока и ударят в ответ?

Зависит от того, насколько серьезно я зацепил старшего из братьев – Зураба. А чуйка шепчет, что не особо-то ему и прилетело. На барстойке выплясывал дерзко – я и на пике формы так не смогу. Черт, а ведь с ними еще и Алик! Вот как?!

– Инга, прекрати! Потом себя жалеть будешь! И нас ненавидеть – тоже потом! Уходить надо! Срочно!

Девушка запнулась на полуслове, вжала голову в плечи и отвела глаза. Все-таки обработка семейством Хаджиевых не прошла даром. Раньше таким тоном с ней вряд ли кто-то смел разговаривать, а уж затыкать и требовать послушания…

Быстро моргнув несколько раз, словно борясь со слезами, Инга закусила губу и упрямо наклонила голову. Взгляд девушки упал на врученные ей остатки футболки. Подранная камуфлированная ткань в пятнах крови и, чего уж там скрывать, – рвоты. Ну да, прополоскало меня слегка…

Безразлично пожав плечами, Инга повязала тряпку вокруг бедер, парой магических движений превратив ее в авангардную юбку с разрезом до середины бедра. Перетянула поверх трофейным ремнем, легко застегнув его в крайнем положении.