Кочин: Уважаемый Игорь Евгеньевич, вы отлично знаете, что под словами «жесткая политика внутри компании» скрывается не что иное, как многочисленные увольнения и сокращения заработной платы. Не могу сказать, что я приверженец коммунистических идей, но я прекрасно понимаю, что наше производство, его эффективность зависят в первую очередь от тех, кто работает на конвейере. Так что сокращение людей, увеличение нагрузок незамедлительно скажутся на качестве… А это уже будет потеря рынка, на котором появляются конкуренты… Это два года назад мы были монополистами и остались бы ими, если бы уважаемое сообщество приняло решение о модернизации части производства. Давайте подумаем хотя бы об отсрочке слияния. Подумаем, что можно сделать своими силами…

Федор Петрович Игнатенко: Мы можем потерять и эти договоренности. Вот если бы у нас был покупатель с готовыми предложениями, то, согласно принятым нами соглашениям акционеров, мы должны были приостановить переговоры с «Рыбсвязью» и имели бы возможность начать переговоры с покупателем… Вы же сами подписали это соглашение.

Кочин: Да, я подписал и не отказываюсь… Я взываю к здравому смыслу. Хотя логичней бы сейчас говорить о задачах. Они, эти задачи, у меня и у большей части акционеров, похоже, разные.

Елена Васильевна Коршунова: Вы намекаете на то, что кому-то из нас выгодно слияние с «Рыбсвязью»… Я лично могу ответить, мне это выгодно – я хотела бы спасти наше дело.

Кочин: Вы лицемерите, вы отлично знаете, что «Рыбсвязи» мы не нужны, они хотят просто заработать деньжат на продаже наших подразделений… Тот проект соглашения, который они представили, не содержит ни одного пункта о модернизации, ни одного предложения о реорганизации по существу… И мне уже говорили, что некоторым «Рыбсвязь» сделала несколько выгодных предложений в обмен на согласие на слияние…

В этот момент послышался шум. Секретарь вышла узнать, что произошло. Через мгновение она вернулась:

– Олег Петрович, простите, вы говорили, чтобы я вас не беспокоила, но, может, это окажется важным…

– Я уже вам говорил, что меня ни для кого нет…

– Я все объясняла, но они, охрана, настаивают. Сказали, что вы в курсе и не будете возражать…

Олег Петрович не успел ответить, как высокие двустворчатые двери отворились, и в зал заседаний вошла целая делегация. Шествие открывали два охранника, оба невысокие, но крепкие, прямо «двое из ларца, одинаковых с лица». Затем шествовал высокий благообразный господин в дорогом сером костюме с разнообразнейшими папками и папочками под мышкой. Еще у него в руках был плед. Обычный шерстяной плед в крупную бежево-коричневую клетку. Господин был совершенно безликим – нельзя было найти ни одной яркой или своеобразной запоминающейся черты. Следом за высоким господином в кресле-каталке ехал старик с пышной пегой шевелюрой и бакенбардами. По бокам его головы проходили проводки сложного слухового аппарата. Кончики его усов были подкрашены хной, отчего старик имел вид задиристый, почти воинственный. «С таким лучше дело не иметь – злой старый зануда, замучает до смерти своим упрямством и дотошностью», – вот первая мысль, которая приходила на ум при виде этой опереточной фигуры. За дорогим креслом-каталкой, оснащенным всякими кнопочками и дисплеями, шагала дама в темном костюме. В руках у нее было что-то вроде переносной аптечки. Шествие замыкали двое охранников, до боли напоминавших первых двух. Изумленный совет директоров разом замолчал и воззрился на вошедших. Выдержав эффектную паузу, вперед выступил безликий господин:

– Прошу нас простить за столь неожиданный визит, но это, видите ли, связано с тем, что мой клиент сегодня ночью улетает из Москвы. А все вопросы относительно приобретения вашей компании мы изложили в нашем письме от… – Тут господин ловко переложил плед из одной руки в другую и открыл самую толстую папку. – Вот, пожалуйста, шестнадцатого апреля. К сожалению, ответ мы получили очень невразумительный.

Безликий господин наконец выудил из папки какие-то листки и помахал ими в воздухе. Секретарь Ирина Сергеевна приняла упрек на свой счет и бросилась на защиту профессиональной чести:

– Олег Петрович, да не может быть, вы же знаете, вся корреспонденция, я вам сейчас все покажу…

Олег Петрович остановил ее жестом:

– Погодите, Ирина Сергеевна… Господа, вы объясните нам что-нибудь?

Со стороны кресла-каталки послышалось глухое ворчание, подобное тому, что издает огромный пес, когда у него отнимают мозговую кость. Безликий господин почтительно наклонился в сторону старика, и между ними произошел обмен взглядами и малопонятными междометиями.

– Позвольте продолжить. В письме была указана дата собрания акционеров, куда мы и были приглашены для обсуждения всех деталей предстоящей сделки.

В комнате зазвенела одинокая муха. Безликий расценил молчание как разрешение продолжить речь:

– Мой клиент выразил готовность лично обсудить с вами, – тут последовал почтительный поклон в сторону Олега Петровича, – все детали сделки. О чем также сообщалось в нашем письме.

В этом месте Безликий выразительно посмотрел на негодующую Ирину Сергеевну.

Олег Петрович соображал быстро: «Ага, вот, это тот полоумный богатый старик, о котором мне рассказывала Самарина. Она успела ему все передать и даже назвала точную дату собрания! Ай да Самарина! Как она вовремя! Вот только бы хуже этот гном не сделал!»

Олег Петрович и все остальные наблюдали за тем, как старик зло выдергивал из рук Безликого папки. Проявляя чудеса ловкости, старик, не дожидаясь приглашения, подъехал на каталке к огромному столу и обосновался рядом с Кочиным.

Олег Петрович запоздало спохватился:

– Да, да, присаживайтесь! Устраивайтесь, как вам будет удобно.

Охранники рассредоточились по углам, дама присела рядом с пунцовой Ириной Сергеевной. Старик дал знак Безликому. Тот наклонился к нему, а выпрямившись, произнес:

– Мой клиент просит его извинить, он сорвал голос – пришлось принять участие в дискуссии по телефону. А поэтому я буду помогать ему в ведении данных переговоров.

Безликий еще раз коротко всем поклонился и сел немного позади старика.

– Ну что ж! Продолжим, господа. – Олег Петрович оглядел изумленных акционеров. – Думаю, что теперь нам надо выслушать предложение потенциального покупателя. Никто не возражает?

Никто не возражал. Появление колоритного старика, да еще с охраной, да еще с адвокатом, или юристом, черт его разберет, повергло в ступор всех заговорщиков. Исключение, может, составляла только Елена Васильевна Коршунова. Она была дама с очень крепкими нервами, готовая ко всякого рода неожиданностям. Она не была похожа на Илью Светикова, человека нерешительного, ненаблюдательного и очень ленивого. Елена Васильевна приготовилась к борьбе. Ей было за что бороться – атлетического вида брюнет сейчас лениво покуривал сигаретку и наблюдал, как рабочие расставляют мебель в его новой квартире, купленной на его имя и на деньги Елены Васильевны Коршуновой.