– И из-за этого ты рисковал? – Лена удивленно смотрела на него.

– Нет, ты в самом деле ничего не поняла, – прошипел Жора. – Ты думаешь, что они с нами сделают, когда обнаружат, что мой папан не приехал в этот их вшивый Столин-Майский с чемоданом денег?

– Наверное, убьют, – еле слышно произнесла Лена.

– Наверное. А может и нет. Мы будем врать им что-то дальше, выкручиваться, ведь мы не для того все это затеяли, чтобы в конце концов подохнуть здесь… – Жора оглянулся на спящего Шубу. – Послезавтра Мурманск, конечная станция. Нас запрячут где-нибудь в городе. Вот именно об этом Балчи, как я думаю, и говорил по телефону с… как его? – то ли «Оливером», то ли «Боливаром».

– А что мы можем сделать?

– Надо дать о себе знать. Записку сунуть, расписаться где-нибудь на стене, позвонить. И сказать, где нас надо искать.

– Прямо вот так: Мурманск, то ли «Оливер», то ли «Боливар», до востребования?

Жора отвернулся, сжал губы.

– Да ни хрена у меня не получилось, как видишь, – пробормотал он в сторону. – Козлы. Сволочи. Животные… Лен, клянусь. Если только доберусь до них, на куски рвать буду. Я их… Я им каждому кол вгоню в сердце, а сам встану, закурю и буду смотреть, как они подыхают…

Плечи его затряслись.

– Успокойся, – произнесла Лена сухо. – Когда доберешься, тогда сделаешь все, как захочешь. А пока надо думать, что делать дальше.

Жора уставился на узкую светлую полоску между экраном и рамой.

– Беги, еще раз тебе говорю. Беги. Это твой единственный верный шанс. Обо мне не беспокойся.

– Они убьют тебя, прежде чем сообразят, что им это невыгодно. Балчи весь дрожит, на нервах.

– Убьют, не убьют – тебя это не должно волновать, – сказал Жора.

Лена раздвинула в улыбке распухшие от слез и побоев губы.

– А кто же тогда вгонит им кол в сердце? На вокзале что-то объявили по репродуктору.

Лена отогнула экран, выглянула наружу.

– Скоро отправляемся, сейчас они придут, – сказала она. – Слушай меня теперь внимательно. Извини, но все эти идеи с записками и звонками… мы не можем просто ждать и надеяться. Погоди, не перебивай. Я все время думала и кое-что поняла: это уравнение для седьмого класса, Жора, мы такие решали по алгебре – надо только разбить числа по группам, и все сразу получится… – Лена подняла к лицу узкую ладонь: там лежал бутылочный осколок в виде треугольника с острой вы тянутой вершиной. Помолчав, она сунула его в карман Жориных джинсов. – Мы можем с ними справиться, если разделим их. Поодиночке. Оружие только у милиционера, понимаешь?

Жора усмехнулся и выразительно посмотрел на свои наручники.

– Да, наручники, – быстро проговорила Лена. – Это главная наша проблема. Но ты можешь от них избавиться. Хотя бы на короткое время.

– Как? – воскликнул Жора свистящим шепотом. – Перегрызу, что ли?

– Спокойно. Ты… – девушка на миг стушевалась. – Прости, ты давно посещал уборную?

2.

С полученных за «солому» денег Кафан купил в продмаге бутылку «Особой», упаковку чешского пива и консервов на закуску. Обе руки у него были заняты, пришлось стучать в дверь ногой. Причем не один раз. Наконец дверь отъехала в сторону, на пороге стоял Шуба с помятой заспанной рожей.

Кафан вошел, выгрузил вещи на полку, затем коротко и ясно врезал Шубе в ухо.

– Ишак тебя нюхал, дурень! – сказал он вполголоса. – Тебя зачем здесь оставили? Чтоб ты дрых здесь, ноги раскинув?

– Да ладно, – Шуба широко зевнул и потянулся, – все ж нормально… Педрило с сучкой своей на месте, живы-здоровы, чего и нам желают.

Кафан подошел к Лене, зыркнул. Обернулся к Жоре. Заметил скомканный скотч на полу.

– А это что? – Кафан поднял скотч, пнул ногой Жору в живот. Схватил Шубу за воротник, встряхнул. – Кто пасть отклеил, я спрашиваю?

– Это я сделала, – спокойно произнесла Лена. – Ему было трудно дышать.

Кафан отшвырнул Шубу к двери, обернулся.

– А тебе кто разрешал, ласковая моя? – спросил он, удивленно подняв брови.

– Я видела, что ему плохо. Здесь очень душно. Кафан подошел к Лене, взял ее лицо в свою огромную коричневую лапу, сжал.

– Больше так не делай, поняла? Делай только то, что тебе говорят старшие… Поняла или нет, я не слышу?

– Поняла, – ответила Лена глухим голосом. Кафан отпустил ее.

Шуба пробормотал из противоположного угла:

– Ты, Кафан, это самое, только лейтехе ни чего про меня не говори. Ладно?.. Где он, кстати? Уже трогаемся вроде.

– Никуда не денется, – сказал Кафан. Он переложил продукты на стол, открыл банку пива, отхлебнул, уставился в стену. – Балчи темнит что-то. Чую я, что он порошок наш перепрятал. Когда мы «солому» сдавать пошли, я попросил его открыть этот туалет, за стеной – отлить, мол, хочу. Он махнул рукой, говорит: там где-нибудь найдешь место… Не нравится мне это, – Кафан сделал долгий глоток. – Совсем не нравится.

– Да брось ты суетиться, – отмахнулся Шуба. – Зачем ему под нас копать? Если хозяин за этим застукает, себе же дороже выйдет.

– А хозяину нашему плевать. У него таких, как мы, Шуба, – хоть задницей ешь… – Кафан обернулся к напарнику, громко рыгнул. – Ему главное, чтобы товар к Лойду не уплыл или еще куда на сторону. А лейтеха припрет ему наши сорок кило, да еще сдаст не торгуясь – хозяину только выгода одна. Соображаешь?

– Неа, – честно признался Шуба. – В таком случае почему он нас в Ростове не чикнул?

– Ишак ты… И не лечишься. – Кафан смерил его презрительным взглядом. – Ему надо было от пацана с бабой избавиться. Нашими с тобой, Шуба, трудовыми руками… Я вот шел сейчас обратно к поезду и вдруг подумал: а если бы мы их тогда прикончили, как он нам велел, – где бы мы сейчас сами были-то?

Шуба пожал плечами, хмыкнул. Промолчал. А что тут думать-гадать? Лично он, наверное, вернулся бы под вечер в шестнадцатый вагон, отыскал эту жирную проводницу, курвищу эту, как ее… Нинок. Потом отправился бы в вагон-ресторан, пожрал бы и выпил. Шуба смотрел на жизнь просто: вчера степь, сегодня теплая водка в вагоне, завтра мраморная ванна в мурманском отеле. А послезавтра снова степь. И так далее…

И никак иначе.

Он хотел было рассказать об этом Кафану, чтобы тот успокоился и не брал лишнего в голову, но тут дверь откатилась в сторону, вошел хмурый, как туча, Балчи. И поезд сразу дернулся, будто только его и ждал, лязгнул железом, и, набирая скорость, покатился дальше на север. В сторону Ярославля, Рыбинска, Череповца, в сторону тихого городка Столин-Майский.

3.

Похоже, лысому пассажиру из «восьмерки» наконец улыбнулось счастье – в Грязи к нему подсели веселые попутчики. Жора слышал, как из-за противоположной стены раздаются громкие голоса, смех, какой-то грохот, словно там роняют что-то тяжелое. Потом включили радио на всю катушку. Это было даже забавно. Позже кто-то из новеньких обходил все купе, громко спрашивал консервный нож. Стучались и в «девятку», но Балчи, глянув на Шубу и Кафана, молча покачал головой: не открывать.