Хотя я уже провела несколько часов наедине с Чарлзом, на этом сеансе доминировала Келли. Она была переменчивой и реактивной, легко разражалась слезами или гневом. Она безжалостно ныряла в то, что хотела сказать, и оставляла мало места для моих вставок. Для нее эмоции были фактами : если она что-то чувствует, значит, так и есть. Никакого пространства для опроса свидетелей или поиска рациональных альтернатив.

Чарлз был социально неприспособленным «ботаником». Во время второго сеанса он сдал мой тест на сексуальный статус, и обнаружилось, что у него не такой уж большой опыт близости. Бо́льшую часть своего времени он посвящал одиночным хобби, например сборке сложных моделей самолетов. При всем том у Чарлза была собственная успешная инженерная фирма, и, хотя деньги позволяли ему привлекать красивых женщин, он признался, что чувствует себя некомфортно в их обществе: «В основном они выбирают меня, а не наоборот». Те отношения, которые у Чарлза были, начинались с того, что женщины демонстрировали к нему агрессивный интерес.

По контрасту с Чарлзом все в Келли было броским и театральным. Выкипающим через край. Взволнованным. Она была горда — своим собственным бизнесом, своими итальянскими предками, своими нью-джерсийскими корнями. Она точно соответствовала типажу из отроческих фантазий Чарльза.

У Келли были длинные густые черные волосы и маленькие по-кошачьи раскосые черные глаза, подведенные темной арабской подводкой. Не классическая красавица, но провокационно шикарная. Плотно облегающая одежда, полная «боевая раскраска», дизайнерская сумка — она воплощала тип девушки, которая одевается сексуально всегда . Даже когда идет в продуктовый магазин.

Келли сама сделала первый шаг в отношениях с Чарлзом, но для этого потребовался почти целый год. Они начинали как друзья, но общались легко, могли провести весь вечер дома, смотря телевизор в старых уютных пижамах. Однажды ночью он поцеловал ее, и с этого все началось. Келли нравилось спать с Чарлзом, поскольку его интровертность позволяла ей чувствовать себя в безопасности. И в отличие от донжуанов, которые обычно на нее западали, Чарлз, не скрываясь, обожал Келли.

Но теперь Чарлзу, чтобы обрести потенцию, нужна была фантазия о том, как Келли ради него занимается сексом с другими мужчинами. Их некогда благополучные отношения оказались под вопросом, несмотря на то что Чарлз всячески старался укротить гнев девушки: мол, это ведь только фантазия. Они не делают ничего такого на самом деле. Они — не свингеры. Они не ходят по секс-клубам. Так что же тут плохого?

Келли присоединилась к нашим сеансам спустя примерно два месяца после того, как я начала встречаться с Чарлзом. Со свойственным ей смаком она сообщила, что, в то время как Чарлз эмоционально сдержан, тревожен и временами избегает секса, она сама очень сексуальна.

— Поначалу мне это казалось забавным. Я сексуально открыта и готова пробовать что угодно. Но теперь это единственный сценарий, который ему нужен. Я не чувствую себя женщиной, которую он любит, — выпалила она, на глазах ее вскипали слезы. — Я чувствую себя надувной куклой. Он так мил вне спальни! У нас полный синхронизм. Но во время секса он прячется от меня — буквально, — избегая зрительного контакта. Если я поворачиваюсь к нему лицом, он теряет эрекцию.

Пока Келли говорила, я одним глазом следила за Чарлзом, но он с непроницаемым выражением лица хранил безмолвие. Девушка только что сказала — и многословно, — что она сильно обижена. Похоже, она устала от повторения его весьма специфического требования; его потребности теперь заставляли ее чувствовать себя так, будто она пересекла границу между эротической игрой и объектом , на котором Чарлз отрабатывал свои психологические проблемы. Но он оставался неподвижен, не пытался утешить ее и не давал ни намеком понять, что́ чувствует сам.

* * *

Поскольку я занимаюсь секс-терапией, мои подруги часто просят у меня совета. Некоторые расспрашивают и о ролевой игре. Обычно мужчина, с которым встречается женщина, хочет попробовать что-то «странное» в постели, и она желает убедиться в том, что это нормально. Я не могу делать никаких широких обобщений, потому что критерий «нормальности» у всех разный. Думаю, вопрос, который должен задавать себе каждый, таков: «Что я в связи с этим чувствую?»

Одна моя подруга, столкнувшись с этим вопросом, решила пуститься во все тяжкие вместе с бойфрендом и побыть целеустремленной экспериментаторшей просто для того, чтобы определить собственные границы. Оказалось, что ее «граница» — это избегание контактов, которые оставляли скверное чувство и вредили самооценке.

Разумеется, это очень личное решение, которое для каждого человека будет уникальным, но это еще и хороший способ определить, подойдет ли тебе данная роль или поза. Исследуй свою последующую эмоциональную реакцию , а не просто прислушивайся к своему телу, потому что возбудиться можно даже в негативных обстоятельствах (или твое тело отреагирует самостоятельно; например, выработка у женщины влагалищной смазки в ситуации изнасилования — это защитная реакция тела, а не признак того, что ей втайне нравится быть изнасилованной).

Грань между фантазией и реальностью размыта. Одна моя подруга рассказывала, что ее любовник хотел «просто попробовать» плевать на нее и душить, но впоследствии она не могла отделаться от ощущения, что его желания выползли из какого-то очень реального и очень темного закоулка.

У другого парня был фетиш на мастурбацию, причем ему непременно нужно было пугать незнакомых женщин. Когда он точно знал, что его соседка дома, он открывал окно и учинял невообразимый шум — хотел, чтобы она его услышала.

* * *

Я полагаю, что сексуальное поведение — носитель определенных смыслов. Секс — это чистый холст, на котором люди пишут красками свои внутренние психологические миры. Этот холст может быть покрыт выражениями любви, радости и праздника. А может стать и гигантской свалкой бессознательного мусора, состоящего из глубоко захороненных старых травм, неврозов и фиксаций. Последнее случается в результате процесса сублимации : неотработанные эмоции получают иное — сексуальное — русло и проявляются как сексуальные желания. Это часто происходит с мужчинами, поскольку их социальные «отдушины» лимитированы, как и возможности непосредственно разобраться со своими эмоциями.

Показательным признаком наличия такой сексуальной химеры является то, что человек застревает в повторном цикле, как, например, Чарлз: идея измены была для него единственным способом достичь разрядки. Он был фиксирован на этом узком спектре активности.

Хотя Чарлзу его «пунктик» казался безобидным, у Келли эти ролевые игры оставляли неприятное ощущение . Иными словами, утечки из бессознательной свалки Чарлза загрязнили цельность их сексуальных взаимодействий, пропитав их общим ощущением тошнотворности. С чем же Чарлз пытался справиться — или чего избежать? Может быть, это был его крик о помощи? Я попросила его снова прийти одного.

— Кто вам изменял? — спросила я в лоб, еще до того как он успел поудобнее усесться.