Он метнул в меня убийственный взгляд, с трудом маскируя свое удивление. Я попала в точку.

— Какой смысл разговаривать о том, что заставляет чувствовать себя дерьмом?

— Значит, что-то подобное действительно случилось…

— Да, но что это за психотерапия — ворошить прошлое? Это было сто лет назад.

— Дело в том, что это не прошлое, — объяснила я. — Что бы там ни произошло, вы по-прежнему этим живете. — Несмотря на сопротивление Чарлза, я не собиралась так просто отпускать это и чувствовала себя вправе расспрашивать его: — Да, это будет неприятно, — добавила я сочувственно, — но давайте разберемся с этим вопросом.

Поначалу неохотно, потом все более и более энергично Чарлз поведал мне историю о том, как в 20 лет был помолвлен с одной девушкой. Она была любовью его жизни, и он считал ее «ангелом».

— Мои чувства к ней были так сильны! — говорил Чарлз хрипло. — Не могу сказать, что я чувствую хоть что-то подобное к Келли. Меня приводило в неописуемый восторг то, что я женюсь на ней. Я всегда был моногамным парнем. Всегда — даже когда был подростком. Я просто хотел завести семью… — Чарлз начал ерзать на диване, и глаза его заметались по комнате.

— Но накануне нашей свадьбы я выяснил, что она спала с моим лучшим другом. С моим шафером! Мой брат застукал их вместе. Больше всего мне запомнился момент, когда он сказал мне об этом — это было утро нашей свадьбы, и я как раз вставал с постели, полный самого чистого счастья, какое только выпадало на мою долю. А потом пришел брат, сел на кровать и рассказал мне… Я был уничтожен. Я буквально заледенел. Так и лежал. Руки и ноги мои сделались точно каменные, я едва мог дышать. Я слышал, как внизу ходят и переговариваются родственники, ощущал тепло солнечного света сквозь окно, но было такое ощущение, что моя душа вылетела из тела в тот момент. Мой брат извинился за меня перед всеми — и никто даже не зашел проверить, как я там. Все ушли, и в доме воцарилась тишина. Я продолжал лежать в кровати, как парализованный. Это случилось восемь лет назад.

— Да уж, вот это травма так травма…

Казалось, эти мучения буквально осязаемы, и все время рассказа Чарлза мое тело воспринимало токи его страданий. Моим легким не хватало воздуха, глаза невольно налились слезами, и на какое-то мгновение я лишилась дара речи.

Словно мощная волна нахлынула и сбила нас обоих с ног, протащив по самому дну, и мы пару мгновений сидели, тяжело дыша и пытаясь взять себя в руки. Нам обоим хотелось снять эту напряженность переживаний, продолжить разговор. Я-то еще могла ускользнуть в интеллектуальный анализ, но Чарлз так долго пробыл в ловушке этой травмы, что, как бы нам ни хотелось избежать встречи с его болью, нарыв уже прорвался, и ему необходимо было выдержать и излить свою муку.

— Вы так любили ее…

— Я ее просто обожал. Я был совершенно открыт.

— А она просто взяла и унизила вас.

— Она предала меня! — воскликнул он гневно. — Все, во что я верил, было ложью . Она не любила меня. Я почувствовал себя дураком. — Чарлз всхлипнул.

— Она заставила вас сомневаться в том, что вообще любила по-настоящему . Сомневаться в реальности всего , что между вами было.

— В один день я потерял все: свою невинность, свои мечты, свое чувство реальности — и, главное, женщину, которую любил.

Это был один из поворотных моментов жизни, психологический катаклизм , когда травма предательства накладывает свой отпечаток на психику так, что меняет реакции человека на мир навсегда .

Я представляла себе, как мозг Чарлза лихорадочно перестраивается, пока он лежит в постели, истерзанный и окаменелый.

И конечный результат: новая ассоциация, мгновенно и непоправимо связавшаяся с любовью. Страх. Нет второй такой травмы, которая воздействовала бы на человека так же, как предательство. Последствием ее становится своего рода ПТСР[15]: страх, который отныне побеждает всякую логику, пропитывает каждую мысль и обобщенно переносится на всех женщин.

— Общение с женщинами дается мне нелегко: я становлюсь слишком нервным. Я им до сих пор по-настоящему не доверяю. Я решил для себя, что все они двуличны. Познакомившись с Келли, я даже не собирался с ней встречаться. Она была так популярна, что я сразу подумал: она ни в коем случае не будет мне верна. Она привыкла к обилию внимания со стороны мужчин, и поэтому я решил, что возьму на себя роль хорошего друга.

— Когда вы начали сексуализировать момент измены? — спросила я.

— Несколько месяцев после того дня я не выходил из своей квартиры, — объяснил Чарлз. — Друзья пытались мне помочь, но я не хотел ни с кем разговаривать. Я не знал, как убежать от того, что чувствовал. Однажды решил попробовать успокоить себя мастурбацией. Мне было тошно от слез и гнева, но я обнаружил, что могу представить, как она мне изменяет, и это стало меня возбуждать. Я думал о том, как она занимается сексом с ним, и потом спускал на это… Я понимаю, что мои слова звучат странно…

На самом-то деле это был хитрый психологический маневр. Я с большим уважением отношусь к подсознательной способности разума обретать власть над такими унизительными эмоциями.

Благодаря фантазии Чарлз был теперь способен контролировать то, что прежде не поддавалось контролю. Чарлз эротизировал свою боль : стыд мгновенно преобразовывался в генитальную реакцию, минуя любую сознательную переработку. Это своего рода ментальная победа, триумф вымысла, избавляющего человека от боли и ведущего к торжеству удовольствия. И каждый раз, когда он увенчивал себя оргазмом, эта ментальная связь укреплялась в его мозгу, создавая неразрывные узы между неверностью и эрекцией.

Он увлекался ролевой игрой не ради удовольствия. Он был пойман в ловушку боли.

Я задумалась о том, насколько часто встречается такое явление, а потом вспомнила, как читала рассказ бывшей «девушки по вызову», которая писала, что одним из наиболее частых требований клиентов было заново разыгрывать их прежние травмы. Бедняга Чарлз, его эротический шаблон оказался вытатуированным у него на душе! И как же мне его вывести?

Мы составили план проработки этой травмы. Я предложила попробовать переобусловить пусковую схему его желания. Переговорила с Келли и заручилась ее согласием на кратковременное прекращение сексуальных контактов с Чарлзом — это должно было стать частью его лечения.

Его домашнее задание заключалось в том, чтобы исследовать иные мысли, образы и фантазии, которые могли заставить его возбудиться — хотя бы чуть-чуть — и начать мастурбировать. Я хотела создать новые ассоциации в его мозгу.

Келли была рада поддержать нас, и Чарлз смог успешно выполнить несколько упражнений, но столкнулся с трудностями на следующем шаге, когда я попросила его ввести в эти фантазии Келли.