— Тем более. Тогда попробуйте предположить, как Её Величество к этим просителям относится? А вот кривиться не стоит. Такие мины ваше прелестное личико не украшают. Но! Наша королева молода и очень любит развлечения. И ценит элвов, способных её приятно удивить. Такая мотивировка тебе понятна, Нопаль?

— Когда мы успели перейти на ты? — удивилась Лан. — И, кстати, я не уверена, что это прозвище мне нравится. Но мотивировка мне понятна.

— Отлично. Одним из любимых развлечений при дворе являются так называемые маски, — продолжил разглагольствовать Грех, преспокойно проигнорировав замечания элвы. — Это такие спектакли, где актёрами выступают придворные. Они поют, танцуют, иногда произносят текст. Чаше всего сюжет постановок аллегоричен. Любимая тема королевы «Победа Любви над…». Над чем именно, можешь вставить в меру своей фантазии. А слово «любовь» смело заменить «добродетелью» или «отвагой». Получить место в маске — это невероятная честь. Ты представить себе не можешь, чего мне стоило добыть для тебя роль.

— Я расплачусь, в этом не сомневайтесь, — заверила элва девушка. — И в целом мне всё понятно, кроме одного. Что такое спектакль и актёры?

Аэр промычал что-то нечленораздельное, нервно поправив манжеты.

— Надо постоянно помнить, из какой дыры ты приехала.

— А вы, по всей видимости, приехали из какой-то другой дыры? — невинно поинтересовалась аэра.

Натери подошёл к её креслу — близко, слишком близко для того, чтобы девушка чувствовала себя комфортно. Согнулся, опершись одной рукой на спинку, а другой о подлокотник, навис тенью. Вроде бы и не отличался элв габаритами, а всё равно Лан показалось, будто он огромный — больше её собственного отца.

Да ещё и глаза его вдруг изменились — жутко, по-настоящему страшно. Не глаза вовсе, а отражение пламени в стекле. Языки огня жили, танцевали, поднимаясь и опадая, выстреливая оранжевыми искрами. И всё равно выглядели нереально. Может потому, что ни у одного живого существа такого быть не может.

— Постарайся не терять своей язвительности и смелости, Нопаль, — завораживающе медленно заговорил Грех. — Они придают тебе перчинку. Но помни о том, что излишек специй способен испортить любое блюдо. Не перебарщивай с ними.

— Я обязательно учту, — девушка откинулась назад, вжалась спиной в кресло, постаравшись сделать расстояние между собой и элвом побольше. — Но хотелось бы уточнить: здесь вы своё происхождение скрываете?

Мужчина наклонился ещё ниже. Будто толкнув грудью волну воздуха, который вдруг стал почти вещественно плотным, навалившимся на Лан тяжёлым покрывалом. Аэре даже дышать труднее стало, словно на неё сверху перину бросили. И пожалуй, между перьями ещё и камни скрывались. Она только раз и испытывала подобное — когда Лирру, старейшину Мудрых, разозлила. Очень сильно разозлила.

— Даже очень захоти, я не мог бы скрыть своего родства с некоронованным королём Архипелага, — процедил Натери. — Всё-таки я ему недальний родич, а младший брат. Но с Островами я не хочу иметь ничего общего. Слишком долго добивался того, что имею.

— Боитесь, что и вас будут считать дикарём? — просипела Лан.

Воздух действительно с трудом пробивался в ставшее слишком узким горло.

— Тебе этого не понять. Пока не понять…

Даймонд согнулся так, что ещё немного — и лёг бы на элву. Между их глазами и ладонь бы не поместилась. Поэтому разглядеть их толком девушка уже не могла — картинка размывалась. И ничего против этого аэра не имела. А вот то, что каждое движение губ Кайран чувствовала, как собственное, беспокоило. От элва пахло мятой — совсем немного — и ещё чем-то, чего Лан определить не могла. Но от этого аромата пальцы на ногах сами собой поджимались.

— Ты хочешь, чтобы я тебя поцеловал? — прошептал Грех в губы аэре.

— Нет! — Лан выпрямилась так резко, что едва не треснулась с элвом лбами. — Нет, естественно! С чего вы вообще такое взяли?

— Ну, когда женщина закрывает глаза и приоткрывает рот, она обычно чего-то хочет. У меня есть несколько предположений. Но твои фантазии дальше поцелуев вряд ли заходят, — Грех, как ни в чём не бывало, выпрямился, сложив руки на груди. И глаза его были абсолютно нормальными. — Но нет, так нет. Честно говоря, я не большой любитель девственниц.

Аэра открыла рот, чтобы возразить. Но сообразив, что собирается ляпнуть, поспешно закрыла. Даже язык прикусила — для надёжности.

— Ты ничего сказать не хочешь? — поинтересовался аэр, выламывая бровь.

Лан только хмуро глянула на него. Молча.

— Ну и замечательно. Знаешь, Нопаль, что мне в тебе нравится больше всего? Твоя не болтливость. Редкий талант для женщины. Теперь о том, почему я не люблю упоминаний о своём происхождении, — Даймонд ненавязчиво вернулся к менторскому тону, даже лицом поскучнев. — Понимаешь ли, живёт во мне желание, чтобы окружающие видели того, кем я стал, а ни кем был. Память о Натери с Островов я пытаюсь вытравить калёным железом.

— Почему? — даже если бы и хотела, от вопроса Лан удержаться не могла.

Но она и не хотела.

— Потому что он жалок, — спокойно отозвался Грех, — Настолько жалок, что даже у меня вызывает сочувствие. А теперь собирайся, нам пора.

— Куда?

— Показывать тебе, что такое актёры и спектакль. Собирайся, собирайся! Нет ничего дороже, чем бездарно потраченное время.

С этим утверждением элва спорить не собиралась. Вот только понятие о полезности занятий у них явно отличались. Но вожжи находились в руках Натери. По крайней мере, до тех пор, пока Кайран с королевой не встретится.

* * *

Смельчаков, обвиняющих Лан в трусости, девушке на своём веку встречать не доводилось. А вот теперь она сама, с полным на то основанием, могла сказать: трусит. Да так трусит, что поджилки трясутся. Да и духи бы с ними, с поджилками! То, что она не в состоянии была себя заставить рукав Натери отпустить — унизительно. Вцепилась, как ребёнок, сразу двумя руками, да ещё и жалась к локтю.

Но город навалился на неё, будто чудовище из сказки, двинув сразу по всему, что доступно. Забил нос вонью сточных канав, ароматом свежевыпеченных вафель, мокрым запахом сырого мяса и тухлым амбре гниющих фруктов, чуть приправленным тонкой ноткой фруктов свежих. Оглушил сотнями глоток, криками зазывал, рёвом невидимой трубы и собачьим лаем. Ослепил всеми оттенками коричневого, серого и чёрного. Аэра никогда не думала, что эти цвета ослеплять могут. Но от их пестрятины слёзы сами собой течь начинали. Стреножил толчеёй, узкими до изумления улочками и непролазной грязью.

Пожалуй, грязь больше всего проблем доставляла. Не сама жижа под ногами, а деревянные колодки, которые пришлось на туфли одеть. Как ходить на сооружении, прибавляющем тебе роста на голову, девушка