— Ты…ты был там! Я видела тебя с оружием в руках! Я же видела тебя!

— Ты видела, как я стрелял?

Слезы катятся по щекам, и я вспоминаю тот день. Вспоминаю себя, стоящую возле роскошного торта напротив отца, вспоминаю маму в персиковом платье с распущенными до плеч каштановыми волосами, так похожую на молодую Жаклин Кеннеди, в таком же маленьком беретике, вспоминаю своего омерзительного жениха, который через минуту упадет у моих ног и испустит дух… и вспоминаю как отец, раскинув руки, упал на торт. И как я обернулась и увидела Сальваторе, а за его спиной Джино опустил руку с дымящимся пистолетом.

Один раз опустил, еще один и еще, и еще…на повторе у меня в голове. Как будто выплыл кадром из тумана. Тем кадром, который я никогда не пыталась рассмотреть. Тем кадром, который меня не волновал после того, как глаза увидели лишь единственного человека и вынесли ему приговор — Сальваторе. Джино убил моего отца, и он же стрелял в мою мать… Это сделал Джино, а не Сальва.

У меня подогнулись ноги, но меня больше никто не держал, и я с трудом устояла, чувствуя, как земля начинает медленно вращаться.

— Видела? Отвечай?!

Отрицательно качнула головой и попыталась удержаться за его руки, но он отпустил меня шататься в траве саму и смотреть на него сквозь марево слез и воспоминаний.

— Ты…ты убил всю. всю свадьбу…убил моего жениха.

— Убил шайку, которая сотрудничала когда-то с твоим отцом, а твоя тетка шпионила для него, создавая иллюзию, что они давно в ссоре, а на самом деле трахалась с ним и злилась, что он никак не бросит твою мать и не уйдет к ней! За спиной капо маленькая шайка плебеев перепродавала наркотики, шайка террористов, чьи воины-смертники подрывали вместе с собой заказанных членов Семьи. Или ты действительно думала, что в той религиозной общинке жили невинные овечки? В церкви, где ты собралась обвенчаться, за алтарем, под досками в полу был спрятан целый арсенал оружия, которое поставлялось тем, кто против нашего режима. Твоя свадьба стала прекрасным поводом собрать их всех вместе и отправить на тот свет. Я пощадил священника и того лошка, за которого ты собралась выйти. Потому что он не принимал участия в делишках своей семейки! Я даже оплатил ему операцию. Хочешь? Могу устроить вам свидание!

Тяжело дыша, смотрела ему в глаза и не чувствовала ног, не чувствовала пальцев рук. Я пока что не поняла и не осознала ни одно из его слов. Они просто как пули решетили меня, пробивали насквозь, и я захлебывалась в собственной крови и ничего не могла сделать.

— Ты…ты ни разу не дал о себе знать за эти годы! Ни разу!

— Меня похоронили заживо, а с того света посылать телеграммы затруднительно… да и ты в них не нуждалась. ВЫ с Марко прекрасно себя чувствовали, вышвырнув меня из своей жизни!

— Нет! Это не правда!

— Правда! Это долбаная, вонючая правда! Вы с моим, сука, братом еб*лись спустя месяц после моего исчезновения, а через полгода ты вышла за него. В твоем теле еще не высохла моя сперма, а ты легла под него.

— А надо было ждать тебя пятнадцать лет неизвестно откуда!

— Сука! Удавлю!

Глядя исподлобья, надвинулся на меня.

— Ударь! Ты столько раз хотел! Ударь!

— У меня есть принципы… я никогда не подниму руку на мать моего сына!

— Он не…

Закрыл мне рот, больно, сильно, так, что я тихо охнула.

— Тсссс…замолчи, иначе я тебе поверю, и ты пожалеешь об этом. Так сильно пожалеешь, что будешь ползать у меня в ногах и умолять передумать, но будет поздно.

Убрал ладонь и приложил палец к моим губам, и продолжил уже тише и обманчиво спокойнее.

— Ты…маленькая, убогая шлюшка, которая позволила моему брату долбить тебя, когда в тебе был мой ребенок! Когда знала, что мой брат сделал, ты все равно стала его женой! Ты — самое паршивое существо, какое я когда-либо встречал в этой жизни, и знаешь, что самое мерзкое… я настолько низко пал, что не могу тебя даже удавить.

— Сальватореееее! — голос моего мужа заставил нас обоих встрепенуться и обернуться в сторону дома. Паук расхохотался, упираясь руками в колени. Он буквально заходился от хохота.

— А вот и муженёк. Собственной персоной. Не дождался тебя дома. Сейчас будем наблюдать семейную сцену.

— Сальва! Сальваааа!

Марко шел к нам быстрым шагом, чуть спотыкаясь. Он был чем-то напуган или сильно обеспокоен. Трость в его руке нервно гуляла, и он опять волочил ногу.

— Этот ублюдок, этот конченый сукин сын…он выкупил все! Слышишь? Он каким-то долбаным образом узнал и выкупил…всеееее! Я без денег! Я без гроша, я…в заднице, брат! Я в такой глубокой заднице! Мартелли потеряли абсолютно ВСЕ СОСТОЯНИЕ!

И вдруг заметил меня в полурасстёгнутом платье, с растрепанными волосами, стоящую почти за спиной Сальваторе.

— Что…что она здесь делает?

— Как что? — смеясь ответил Сальваторе. — Она пришла в гости, побеседовать со мной. Да, невестка?

— Ты что упала в реку?! Иди в дом, потом поговорим! — и повернулся к Сальваторе, сейчас почему-то я волновала его меньше всего, а он…он совершенно не волновал меня и даже раздражал своим появлением. — Ты слышишь, что я тебе говорю? Чжичжу скупил все, что я выставил в залог! ВСЕ СКУПИЛ! Он узнал… и предложил больше… меня просто слили этому уроду. Гребаные ростовщики меня тупо слили! Это конец, Сальва! Казна пуста! Я…я мне нечего туда положить… я без копейки. У меня один доллар на валютном счету и…

— И двадцать восемь центов, если быть точным. За эти деньги ты сможешь купить коробок спичек и прилюдно себя сжечь. Позволь тебе представиться, я до сих пор этого не сделал — Винченцо, он же Чжичжу, он же Паук в переводе с китайского. Он же я — Сальваторе ди Мартелли. Так что нет, Мартелли не потеряли все. Все потерял ты…а точнее, вот-вот потеряешь.

Марко стоит напротив Сальвы и постепенно становится не просто белым, он приобретает цвет мела. Его губы синеют, как у мертвеца. Как, наверное, и мои.

По мере того, как Сальваторе говорил, у его брата подгибались колени. Я видела, как они дрожат. Как трясутся его руки, и дергается непослушный седоватый чуб.

Это были минуты, когда я в последний раз испытывала и жалость, жалость и презрение одновременно, я даже не подозревала в тот момент, насколько моя интуиция правильно реагирует на происходящее, а червяк сомнений в Марко гложет изнутри и выворачивает душу, но как же не хочется ему верить. Все внутри горело, как после раскалённого железа, как будто я глотнула с самого жерла вулкана.

Я стояла и смотрела только на Сальву, а он выпрямился и сложил руки за спиной. Возвысился надо мной и над моим мужем, как скала, и давил одним своим видом, своим взглядом из-под косматых бровей, своими стиснутыми челюстями. Как будто его взгляд мог душить, как удавка.

— Ты? — переспросил Марко. — Ты и есть этот проклятый Чжичжу? Да? Это…все тыыыыы!