– Я пойду, миледи? – не выдержав бессмысленного ожидания, спросила я.

– Да-да, иди, Кэтрин, – очнувшись от своих раздумий, кивнула леди Горн.

* * *

Горна я застала за попыткой дойти до окна.

– Ничего не говори, Кэтрин, – предупреждающе рыкнул он.

Удивительно, как граф всегда умудряется определить, кто вошел?

– Даже не думала!

Я фыркнула, поставила на стол кувшин с брусничным морсом и развернулась, наблюдая за неуверенными шагами своего пациента. Один, другой, третий… Граф ухватился за подоконник и незаметно перевел дух. Мне очень хотелось его подстраховать, но я понимала, что делать этого не стоит. Горн не терпит слабости. И свидетелей этой самой слабости – тоже. Что ж, пройдет еще совсем немного времени, и граф окончательно поправится и забудет о своем недомогании. Жвальник сделал свое дело, от амлы не осталось и следа. Теперь нужно всего ничего – дать организму окрепнуть и дождаться полного выздоровления. А если учесть, что мой пациент – маг, то это вопрос всего лишь нескольких дней. Мне стало грустно.

– Ты обедала?

Горн чуть согнул правую ногу, перенеся вес на более крепкую левую.

– Да, милорд.

– Графиня еще в замке?

– Да, милорд.

– Рес… Дай мне сигареты.

– Вам нельзя курить, милорд.

– Разве я спрашивал, можно мне курить или нет? Я сказал – дай мне сигареты.

– Если они вам так нужны – возьмите сами, – уперлась я.

– Кэтрин!

– Да, милорд?

– Ты забываешься.

– Как скажете, милорд.

– И что? Ты дашь сигареты?

– Мой ответ прежний, милорд.

– Упрямая девчонка, – пробормотал Горн. – Ладно. Помоги мне добраться обратно.

Я не стала спорить. Нет, я могла бы поинтересоваться, как граф собирался обойтись без меня, но не стала. Ясно же, что Горн переоценил свои силы.

Подставив плечо, помогла ему дойти до постели и поставила на столик лоток со всем необходимым для перевязки.

– Давайте-ка мы с вами посмотрим, что там с вашими глазами.

Я принялась осторожно разматывать бинты.

– Отлично, – сняв последний слой, довольно улыбнулась. – Отек почти сошел, и раны хорошо затянулись. Еще пара дней, и повязки можно будет снять.

– Уверена?

В голосе Горна послышалось тщательно сдерживаемое волнение.

– Да. Уверена.

Нет, можно было бы уже сегодня освободить его от повязки, но зная любовь Горна к «экстремальному» хождению, лучше было перестраховаться.

Я обработала рубцы раствором стрежника, наложила марлевые салфетки и закрепила бинты.

– А зрение?

Граф словно через силу задал этот вопрос. Я чувствовала, как он напрягся в ожидании ответа.

– Давайте попробуем решать проблемы по мере их поступления, ладно?

Мне не хотелось пока обнадеживать Горна. Внутреннее чутье подсказывало, что все будет хорошо, но никто не застрахован от ошибок.

– Милорд, а почему вы не хотите пообщаться с леди Горн?

Я решила перевести разговор в надежде отвлечь графа от мыслей о слепоте.

– Это она просила тебя поговорить со мной? – хмыкнул Горн.

– Милорд?

– Да ладно, не изображай невинность. Я хорошо знаю свою мать. Она кому угодно мозги запудрит. Это занятие удается ей лучше всего на свете.

– Миледи пожаловалась, что вы не хотите ее видеть.

– Не хочу, – подтвердил граф.

– Но она не уедет, пока не увидится с вами. Так может, стоит это сделать? По крайней мере, быстрее избавитесь от ее присутствия.

– Думаешь? – усмехнулся Горн. – Ты плохо знакома с графиней. Она не только не уедет, она решит, что этот дом снова принадлежит ей, и пустится во все тяжкие – бесконечные приемы, вечеринки, знакомства с нужными людьми, сводничество и сплетни. Нет, я не могу этого допустить.

– И какой вы видите выход?

– А почему я должен об этом думать? Каллеман графиню пригласил, вот пускай и решает, как ее выставить. А я понаблюдаю за всем со стороны.

Горн мстительно улыбнулся и закинул руки за голову. Я задержалась взглядом на мощных бугрящихся мышцах, на сильном, накачанном теле. Хорош… Яркий образчик мужской красоты. Даже болезнь его не испортила.

– И чем она вас так обидела?

– Обидела? – недоуменно переспросил граф. – Нет, дело не в обиде.

– А в чем?

– А я должен перед тобой отчитываться?

– Я думала, мы просто беседуем.

Я пожала плечами, хоть и знала, что Горн этого не увидит.

– Зря ты так думала, – насмешливо ответил граф.

Он замолчал и отвернулся к стене. Я тоже молчала.

Почему-то слова пациента меня обидели. «А ты как хотела? – поднял голову внутренний голос. Этот несносный собеседник обожал говорить мне гадости. – Думала, сиятельство с тобой как с равной разговаривает? Нет, Кейт. Даже не мечтай. Маги никогда не будут считать тебя достойной».

Ну и плевать. Я давно привыкла не обращать внимания на чье-либо мнение обо мне и не пыталась соответствовать чужим ожиданиям. Это было моим третьим незыблемым жизненным правилом.

Усмехнувшись, потерла лоб.

Когда я оказалась в Бреголе – без документов, без денег, без памяти, в длинном осеннем пальто и тонких ботинках, и Папаша Дюк приютил меня в «Серой утке», мне пришлось собирать себя заново. Вот тогда и появились на свет «незыблемые правила». Я сама придумала их и держалась за эти постулаты, как за якорь. Они заменяли мне всю историю моей прошлой жизни, позволяли освоиться в новой реальности, помогали не чувствовать себя беспомощной. Давали уверенность и стабильность.

Незаметно хмыкнув, подвела итог. Сейчас, по прошествии времени, можно было смело сказать, что я справилась. Не сдалась унынию и отчаянию. Не опустилась. Не погибла. Вцепилась зубами в подвернувшийся шанс и выжила.

В тишине комнаты громко тикали часы. Из приоткрытого окна доносился далекий шум улицы. В каминной трубе еле слышно завывал ветер. Наверное, ночью похолодает. Когда в Дартштейн приходит северный ветер, стоит ждать холодов.

– Тебе не надоело целыми днями торчать в этой комнате? – неожиданно нарушил молчание Горн. Он сел на постели, и я поторопилась поправить ему подушки.

– А у меня есть выбор?

Я заметила, что на иронию граф отвечает охотнее, чем на обычные вежливые вопросы.

– Понятно, – хмыкнул он. – Можешь выйти в город. До вечера ты мне не понадобишься.