По дороге в замок он раздумывал о том, как бы убедить леди Эниду выйти за него замуж. Таким способом ему удалось бы приобрести много земель в приданое за ней как за вдовой сэра Джирэнта, наследника престола Корнуэлльса.

Вернувшись к себе, Мадок приказал мертвого рыцаря похоронить, а сэра Джирэнта положить на щит на скамью в переднем зале против стола. Он решил не посылать за лекарем, чтобы сэр Джирэнт поскорее скончался.

Пока рыцари и воины усаживались за стол, граф Мадок подошел к леди Эниде и пригласил ее к столу, не показывая вида, что он узнал ее и Джирэнта.

– Сбрось свое дорожное платье, благородная леди, – промолвил он, – и не тужи над мертвым рыцарем.

– Я ничего не хочу, – ответила Энида, склонившись над Джирэнтом, согревая его руки и сокрушенно глядя ему в лицо.

– О леди, не убивайся так, – повторил граф. – Он умер, и не стоит о нем горевать. Ты так прекрасна! Я женюсь на тебе, ты станешь графиней, получишь все мое состояние, а вот эти люди будут служить тебе.

– Если мой супруг действительно умрет, то и мне не жить!

– Ну, пойдем со мной к столу! – настаивал граф.

– Нет, нет! – повторила леди Энида. – Никогда не видать мне больше веселья.

– Клянусь небом, ты исполнишь мою волю! – воскликнул граф, взбешенный ее упорством, и, оттащив женщину от скамьи, заставил сесть к столу, где его дожидались рыцари.

– Я не буду есть, – вскричала леди Энида, – пока не будет есть мой дорогой супруг!

– Безумная женщина, пойми: он мертв! – убеждал ее граф. – Выпей кубок вина, и ты станешь думать иначе.

– Я не буду пить, пока не будет пить мой супруг! – вскричала Энида, пытаясь высвободиться из рук графа.

– Клянусь, я довольно старался убедить тебя добрым словом! Но знай: я не терплю прекословий! – крикнул в ярости граф и со всего размаху ударил Эниду и поволок из комнаты. Женщина кричала, звала на помощь, однако никто из рыцарей не осмелился вступиться за нее.

Вдруг все окаменели от ужаса: Джирэнт зашевелился и приподнялся на щите. Крики Эниды заставили его очнуться от забытья, и рука привычно нащупала рукоятку меча.

Вскочив со своего ложа, он с обнаженным мечом бросился к графу, который уже дотащил Эниду до дверей. Одним мощным ударом меча Джирэнт разрубил Мадоку голову. Объятые страхом рыцари решили, что оживший мертвец перебьет их всех, и в ужасе бежали из замка, оставив Джирэнта и Эниду вдвоем.

– Мой дорогой господин! – воскликнула Энида, бросаясь мужу на грудь. – Как благодарить Бога за то, что ты не умер, как они уверяли! Умоляю тебя: забудь мои сомнения! Поистине никто не сравнится с тобой в мужестве и доброте.

Джирэнт поцеловал жену и слабо улыбнулся:

– Мне грустно, что я лишился чувств именно в то время, когда тебе понадобилась моя помощь. Забудь обо всех сомнениях! Уедем, пока они не оправились от испуга и не бросились за нами в погоню.

Энида провела его в конюшню, куда поставили их коней, и Джирэнт сел на коня убитого трольдами рыцаря. Он взял копье и, посадив Эниду на седло перед собой, быстро помчался из замка.

Ночью Джирэнт почувствовал сильную слабость от потери крови; Энида очень беспокоилась за него и горячо молилась, чтобы они поскорее добрались до города – там ему смогут оказать помощь.

Вдруг до ее слуха донесся топот копыт. Едва не разрыдавшись от страха, женщина тем не менее постаралась казаться спокойной, хотя у нее и дрожали губы. Джирэнт, тоже уловивший чутким слухом конский топот, повернулся в седле и заметил на горизонте сверкавшие копья.

– Дорогая, – с тихой улыбкой сказал он, – я слышу погоню. Спрячься в кустах. А если они расправятся со мной, поезжай к отцу моему Эрбину и попроси его отомстить за сына.

– О мой любимый Джирэнт, мой дорогой супруг! – рыдая, сказала Энида. – Я предпочла бы умереть с тобой! Пусть они убьют нас обоих, коли так суждено.

– Нет, – возразил Джирэнт, – я не хочу, чтобы ты погибла. Тебе предстоит отплатить за мою смерть, если они убьют меня.

Наконец он убедил ее спрятаться в кустах.

Между тем спустились сумерки; топот копыт приближался. Тяжело раненный Джирэнт с трудом облачился в доспехи, взял копье, заслонился щитом и встал на дороге. Он решил как можно дороже продать свою жизнь.

Скоро в сумраке показался всадник, тоже с копьем наперевес.

Только они пришпорили своих коней, как из кустов раздался жалобный голос Эниды:

– О витязь! Кто бы ты ни был, какая тебе польза сражаться с умирающим рыцарем?

Неизвестный сдержал коня и воскликнул:

– О небо! Это мой господин, сэр Джирэнт!

– Ты не ошибся. А как твое имя? – спросила Энида.

– Я Маленький король, – ответил рыцарь и быстро двинулся к сэру Джирэнту. Спрыгнув с коня, он подошел к стремени своего господина.

– Милорд, я узнал, что тебя постигла беда, и поспешил на выручку.

Энида радостно бросилась к нему и рассказала обо всем случившемся с ними.

– Милорд и миледи! – сказал Гриффит. – Я благодарю небеса за их милость. Услышав о сражении с трольдами и о том, что ты убил сэра Мадока и сам был тяжко ранен, я отправился разыскивать тебя.

– Сердечно признателен тебе, – ответил Джирэнт, – и жена моя тоже приносит свою благодарность. Я действительно чувствую усталость и нуждаюсь в отдыхе и в лекаре.

– Едем со мной, – предложил Маленький король и помог Эниде сесть к Джирэнту на седло.

– Мы поедем к зятю моей сестры, здесь недалеко, – пояснил Гриффит. – У него лучшие лекари во всем королевстве.

В доме барона Тьюдера Джирэнту и Эниде был оказан самый радушный прием, и приставленные к Джирэнту лекари лечили его, пока он совсем не оправился.

Молва о подвигах Джирэнта разнеслась по всему королевству. Разбойники-лорды, грабившие пограничные владения, прослышав о подвигах рыцаря, притихли и старались укрыться от его гнева. Наконец сам старый Эрбин и приближенные к нему раскаялись в своих сомнениях и воздали должное мужеству, справедливости и милосердию Джирэнта.

Когда сэр Джирэнт с леди Энидой возвратились домой, народ встретил их с ликованием. С той поры Джирэнт счастливо правил своей страной, а слава о его доблести снискала ему и леди Эниде почет, уважение и любовь.

В то время, когда король Артур был Пендрагоном, то есть повелителем Британских островов, граф Еврок управлял обширными землями, полученными от короля Урии. У него было семеро сыновей, и последний – совсем еще маленький; он играл у ног матери, когда она сидела с придворными дамами в своих покоях.