Они много раз вдохнули и выдохнули, прежде чем урЛии наконец заговорил.

– Ну… когда я ее видел в последний раз, она выглядела иначе.

Кайлан почувствовал, как у него подкосились ноги. Он сел на пыльный пол и уставился на сломанную фирку. Даже если они смогут собрать ее, трещины ни за что не получится запаять. Для инструмента, который звучал за счет колебания воздуха в нем, даже малейший скол означал гибель. А по нынешнему состоянию флейты невозможно было определить, сколько мельчайших фрагментов отсутствует. Он не мог заставить себя закрыть коробочку, хоть смотреть в нее всем было больно.

– Мы… найдем другой способ, – попробовала заговорить Найя. Потом спросила у Тавры: – Ты нашла ее в таком виде?

– Я увидела выгравированную на крышке птицу-колокол, о которой говорила модра. Не заглядывая внутрь, просто принесла сюда.

После этого Кайлан закрыл крышку. УрЛии погладил изображение птицы. Кайлан подумал, что его рука похожа на руку урВа, у которого пальцы загрубели от натягивания тетивы, а у урЛии загрубевшими были кончики пальцев. Потому что он держал ими инструменты для письма, гравировки, рисования тушью, догадался Кайлан, потому что на его собственных пальцах были точно такие же уплотнения.

– Поющий горный гонг, – произнес мистик. – Времен Золотого периода и ранее. Каждое утро с восходом первого солнца его песня пробуждала мир, начиная с самых высоких вершин. Маленькую Огру и всех маленьких гельфлингов, существ больших и малых. Так Тра желала всем доброго утра – из самого своего Сердца.

– Что произошло с птицами? – спросил Кайлан. Он хотел услышать историю, чтобы разрядить обстановку. Если у него получится представить себе что-то другое – что угодно, то, возможно, он сможет пережить случившееся.

– Вымерли… Вымерли после Парада планет. Очень давно. Они пили из мирового колодца. Подобно тому, как цветы растут от солнца, они росли из песни Сердца Тра. Когда песня изменилась, еще в самом начале… Ох, таким большим и величественным созданиям для существования нужно не меньше того, что изначально дало им рождение. Все старое не способно быстро измениться. Эти птицы были очень старыми, а Парад планет произошел совсем внезапно.

– У меня такое ощущение, будто сейчас события происходят и того внезапнее, – сказал Кайлан и опустил коробочку на пол, чтобы не поддаться искушению от отчаяния швырнуть ее через всю комнату. – Кажется, будто каждая наша попытка чего-то добиться оказывается запоздалой. Скексисы постоянно на один шаг впереди нас. Воруют моих друзей из Чащобы Сами и других деревень. Как нам поверить в свою способность бороться с ними, если им известно все, что мы собираемся сделать? Они через Кристалл видят события за пределами замка? Может, поэтому не послали за нами погоню. Нет необходимости! Они и так знают, представляем мы им угрозу или нет.

Найя опустилась на колени рядом с ним.

– Кайлан, все будет хорошо. Ты ведь не знал. Ты попытался… Мы все вместе попытались.

В ее голосе сквозило разочарование, хоть и контролируемое, потому что она попыталась отстраниться от эмоций, чтобы утешить Кайлана. Но это не помогало. Утешение – это лишь еще одна история, а истории им сейчас не помогут. То, что произошло с фиркой, уже произошло, и никакое позитивное мышление не сможет это исправить.

– Мне не следовало так обнадеживаться, – сказал Кайлан. – Это был глупый план.

Со вздохом он встал и поместил коробочку на полку. Он решил оставить это несчастье в Гробнице, где оно сможет рассохнуться и спокойно погибнуть. Ни к чему брать это с собой.

– Лучше пойдемте в Ха’рар, как того хочет Тавра. Мы ей обещали.

Найя попыталась было что-то ответить, но умолкла. У них действительно был уговор с серебрянкой. Возможно, дочь Аль-Модры с самого начала была права.

– Как вы говорите, зато теперь мы знаем, – произнесла Тавра. Ее голос прозвучал нейтрально, без нот удивления или разочарования. Она даже не обрадовалась тому, что оказалась права. Просто выглядела очень уставшей, без признаков эмоций, разве что испытывала облегчение оттого, что они наконец-то могут пойти дальше.

– УрЛии, есть ли в Гробнице что-то, что нам стоило бы взять с собой в Ха’рар? – спросил Амри, который до сих пор уважительно молчал, относясь с пониманием к возникшему шквалу эмоций. Кайлан понял, что в отличие от него все остальные были спокойнее. Наверное, фирка взволновала только его одного. Ну конечно, именно его, ведь фирка была его шансом внести свой вклад, сделать то, что мог сделать только он. А теперь этот шанс исчез, и им придется мчаться под крылья Аль-Модры.

– Нет, здесь в основном хлам, – ответил урЛии.

Амри потер лоб.

– Ясно. Я слышал, что из Гробницы есть проход, ведущий к дневному свету. Вы не знаете, где он?

– Нет. Наверху был камнепад, доступ снаружи осложнился. Наверное, гельфлинги смогли бы протиснуться между валунами… Только я не помню, куда он ведет. Может, в главную комнату? Или северную…

Для руководства к действию этого было недостаточно, но это было хоть какое-то начало. Найя сделала глубокий вдох, выдохнула и уперла руки в бока. Амри и Тавра уже приступили к поиску, отправившись по коридорам, ведущим в противоположные стороны. УрЛии отвлекся на свиток. Они остались втроем, и Найя сжала Кайлана за плечо.

– Кайлан, побудь здесь, если тебе нужно. Я знаю… тебе трудно это пережить. Не волнуйся. Мы найдем другой способ, мы справимся.

И она ушла в третий коридор, а Кайлан остался наедине с бубнящим себе под нос, возможно, впавшим в старческий маразм мистиком.

– Неужели такова судьба всех сказителей песен? – произнес он вслух. – Сойти с ума?

– Хм-м… Эта история мне незнакома, так что я не могу сказать, чем она закончилась. Ты же спритон? Вшивающий сны?

УрЛии обернулся так быстро, что с соседней полки взметнулось облачко пыли. Одной рукой он достал с верхней полки свернутую в рулон ткань и легким движением, взявшись за палочку, позволил свитку развернуться. Это был гобелен спритонов, сплетенный в уникальном стиле, которым владела модра Мера. Прикоснувшись к нему, Кайлан понял, что стал сновидеть. Вшитое в полотно видение оказалось простым видением поля под голубым небом. Ветер сладко запах травами, и видение окончилось.

– Очень мило, но это не поможет. Фирка поломана. Я не смогу исправить ее техникой вплетения снов. Похоже, я вообще ни на что не гожусь.

– Это тебе решать. Каждый сам решает, плести ли ему самому или быть вплетенным. Быть певцом или песней. Понимаешь?

Слова урЛии своей извилистой абстрактностью напомнили Кайлану урВа. Не этой ли мудрости мистика ему так хотелось всего несколько мгновений назад? А теперь, когда его надежды разбились на мелкие осколки, ему хотелось другого, а слова своей нематериальной философией вгоняли его в депрессию.