– Да. Примерьте сандалии теневому. На рассвете мы уйдем.

Затем она подошла к окраине лагеря и села у дерева. Тавра перебросила волосы через одно плечо, скрестила руки на груди и склонила голову вперед, словно тут же заснула.

Найя и Амри заметно расслабились, опустив плечи и уши. Амри взял одну брошенную в него сандалию и приложил к своей стопе. Размер подходил почти идеально.

– Шнуровка порвалась, – сказал он.

– Не переживай, – ответил Кайлан. – Ее чинить проще простого. Это я быстро исправлю. Но сначала…

Он взял палочку и достал из костра клочок огнеупорного пергамента, взял его в руки и, обойдя костер по кругу, обменял у Амри на сандалию, которая больше походила на подошву с клочком рваной шнуровки.

– Что происходит? – прошептала Найя. Сложно было определить, слышит ли их Тавра с такого расстояния, но Кайлан надеялся, что слышит. Положив сандалии на колени, он занялся их починкой. С детства модра Мера поручала ему множество повседневных заданий, в том числе шить обувь и чинить шнуровку. За работой он громким шепотом ответил Найе, так чтобы Тавра наверняка услышала:

– Я не доверяю Тавре. – Произнося эти слова, он наблюдал за серебристой вапранкой. Она не шелохнулась. – С момента нашей с ней встречи она какая-то не такая. Помнишь… синюю пасть?

Найя нахмурилась.

– Ну конечно я помню синюю пасть.

Кайлан аккуратно подбирал слова, словно рассказывал песню. Следующая часть была самой важной.

– Хорошо, – сказал он, – раз помнишь, то поймешь, почему я хочу встретиться с Райаном тайно. Сегодня ночью. Не хочу, чтобы Тавра добралась до него… Я думаю, что она работает на скексисов. Поэтому ночью, когда все стихнет, я тихонько выскользну отсюда, встречусь с ним и обо всем расскажу. Скажу, чтобы он отправлялся в Ха’рар без нас и сообщил об измене дочери Аль-Модры.

Тавра по-прежнему не реагировала, лишь что-то блеснуло на ее шее: серьга, которую стало видно, когда она переложила волосы на другое плечо. Издалека, в ночном свете видение могло быть обманчивым, но Кайлану показалось, будто он видел, как серьга качнулась сама по себе.

– Мне это не нравится, – сказала Найя. – Почему ты? И почему тебе необходимо пойти одному?

Кайлану не хотелось идти одному. Было опасно… но так было нужно. Объясняться было рискованно, а если сновидеться, Тавра могла заметить. Она сказала своему повелителю, что в состоянии заметить, если они будут сновидеться, так что попытка установить сейчас связь могла поставить ситуацию под угрозу. Так же как Кайлан попросил Найю довериться ему, сейчас ему нужно было довериться ей. Поверить в то, что она его поймет и сделает то, что нужно сделать.

– Помнишь синюю пасть? – спросил Кайлан. – Хорошо, что тогда мы оказались не одни.

Амри молчал, поскольку понятия не имел о том, что такое синяя пасть и что она сделала. Тем временем он развернул скомканный клочок бумаги, который ему дал Кайлан, и расправил на коленях. Кайлан сосредоточенно чинил последнюю часть шнуровки и ждал его реакции, которая не заставила себя ждать: Амри растерянно посмотрел на него, в его взгляде читалось непонимание.

– Это же…

– Вот твоя обувь, – громко перебил его Кайлан. – Я ее починил. Немножко придется разносить, но думаю, они тебе хорошо послужат… А теперь предлагаю лечь спать. Я подежурю первым.

Сложив руки на колени, чтобы угомонить их, в полной тишине Кайлан наблюдал за угасанием костра. Ночь была такой же, как все остальные, но от осознания того, что скоро произойдет, ему казалось, словно он находится в куполе собственных мыслей. Его ум ощущался обсерваторией Огры, где было много всего и что-то постоянно двигалось.

Сосредоточься, сказал он себе. Расскажи песню. Это поможет… должно помочь.

Когда терпеть дальше уже не было никаких сил, он как можно тише покинул лагерь, не взяв с собой ни рюкзак, ничего иного, что могло бы утяжелить его. Идя через лес, он, отведя уши назад, прислушивался к звукам позади себя. Это были самые темные ночные часы, и ему вспомнилось, как они с Найей впервые вошли в Темный лес. Тогда он боялся всего и в ужасе подпрыгивал от любого звука. Сейчас он готов был реагировать точно так же. Он надеялся, что если однажды о нем станут рассказывать песни, то он запомнится тем, что в этот раз повел себя храбро, потому что изменился к лучшему.

Даже если это моя последняя битва, мрачно подумал он.

Очень скоро он услышал долгожданные шаги за спиной. Если бы он не прислушивался внимательно, то не заметил бы их за шорохами леса. За ним кто-то следовал, держась чуть поодаль, но не особо далеко и не особо маскируясь. Он не стал оглядываться назад. Он знал, что если всмотрится во тьму, то увидит ее серебристый плащ и даже, возможно, отблеск ее клинка. Это доказывало, что она совершенно искренне называла его слабым, и впервые от этой мысли он улыбнулся.

Он провел ее дальше по извивающейся тропе, предоставив ей возможность подойти поближе. Здесь было идеальное место для засады на ничего не подозревающую добычу – с выступами и булыжниками, за которые удобно прятаться. На таком расстоянии от костра, подумал Кайлан, Тавра могла придумать множество причин, почему их сказитель песен не сможет вернуться в лагерь. Вариантов объяснений его внезапного исчезновения было так же много, как снующих в лесу хищников и подстерегающих опасностей.

Когда шаги серебристой самозванки стихли, Кайлан занервничал. Когда он вспомнил, что находится в реальной опасности, в кончиках пальцев рук и ног закололи иголочки страха. Он продолжил идти в надежде, что успеет добраться до места раньше, чем она его найдет. Если он успеет дойти, то у него есть шанс. При виде каменной стены у тропы он вздохнул с облегчением и замедлил шаг.

– Так вот где у вас встреча?

Кайлан обернулся на голос Тавры, и она тут же прижала его к камню предплечьем, придавив всем своим телом. В другой руке она держала нож, страшнее которого была только ухмылка на ее призрачном лице. Она не была похожа на Тавру. Она вообще не была похожа на гельфлинга.

– Где Райан? – требовательно спросила она. – Говори, пока я не убила тебя, грязный гельфлинг!

– Н-не здесь! Еще не дошли!

Заикался он вполне натурально и искренне. Ее нож упирался ему в шею. На таком близком расстоянии он определенно наблюдал движение у ее шеи. Показалось, словно вокруг драгоценной лиловой подвески на ее серьге ползали тени. Нечто медленно оживало, и Кайлан увидел, что черные отростки были не тенями, а восемью тонкими и длинными членистыми ножками.

– К его приходу ты будешь трупом.

Она сильнее прижала его ножом. Всего одним быстрым движением она могла вскрыть ему глотку. Она это тоже понимала, и ее ухмылка стала шире.

– Подумай еще раз, мутномозглый!

Когда сверху на уступ обрушились тянущиеся к Тавре пальцевидные лианы, Кайлан пригнулся. По рукам и ногам Кайлана они прошлись, не цепляясь, но коснувшись серебристой вапранки, тут же опутали ее и, вылезая к ней изо всех щелей между каменой породой, крепче сжимали хватку. Кайлан отполз в сторону на четвереньках, пытаясь надышаться, после того как долго сдерживал дыхание в ожидании момента.