Эмма подтолкнула ноутбук кНатали.

–Выясни всё про этих похищенных детей и их родителей,– сказала она.– Финн, Чез ия… мы больше не можем смотреть, это слишком тяжело. А нам, всем троим, нужны мозги, чтобы расшифровать мамино письмо.

–Даже мои?– спросил Финн, шмыгнув носом.– Ты правда думаешь, что я могу…

–…помочь с расшифровкой?– подхватила Эмма.– Финн, яУВЕРЕНА, что мы справимся с этим вместе. Потому что другого выхода нет.

«Эмма тоже говорит как мама,– подумал Чез.– Совсем как мама, когда распоряжается, кому что делать».

Ему не давало покоя какое-то воспоминание – такое болезненное и далёкое, что его удавалось восстановить лишь отрывками и фрагментами. Может быть, на самом деле этого вообще не было. Или Чез просто хотел убедить себя, что этого не было. Он помнил, как лежал на полу – возможно, снова играл с красной машинкой. Эта картинка не входила в обычный набор воспоминаний о папиной смерти. Наверное, прошло несколько дней после того, как они узнали, что папа умер. Может быть, Чез перестал играть. А может, он плакал и бил кулаками по полу. Или просто лежал неподвижно, слишком расстроенный, чтобы шевелиться. И тогда мама подошла и взяла его на руки. И он прорыдал: «Я хочу, чтобы папуля вернулся! Пусть он оживёт!»

И мама негромко ответила:

«Ох, Чези, я тоже этого хочу, но тут решаем не мы. Это невозможно.– Она пригладила ему волосы, прижала крепче и прошептала:– Но в некоторых случаях выбор за нами…»– А потом мама засмеялась.

Чез испугался – и почему-то, хотя ему было всего четыре года, он понял, что это не радостный смех. Но он был слишком мал, чтобы понять, что может означать смех такого рода, и это его напугало. Он не понял и следующих маминых слов: «Да о чём я говорю! ЯДОЛЖНА это сделать. Другого выхода нет».

«Другого выхода нет». Эмма произнесла эти слова так же, как их мама восемь лет назад. Они были полны решимости, которая боролась со страхом. И побеждала.

И это сходство навело Чеза на мысль…

–Мы похожи на маму,– рассеянно произнёс он.– Все трое. Мы… ну, не двойники мамы, но… в любом случае, уменьшенные копии.

Эмма, Финн иНатали резко повернулись к нему. Вид у них был озадаченный, иЧез сообразил, что, пока он блуждал в прошлом, слушая эхо маминого голоса, они уже перешли к какой-то другой теме. Он покраснел, догадавшись, что выглядит глупо. Чез ждал, что Финн сейчас возразит: «Ты что? Я не похож на маму, я же не девочка!»

Но Финн в кои-то веки молчал. Он просто смотрел на Чеза – так доверительно, как будто думал, что Чез понял что-то очень важное. Он ждал, когда старший брат всё разъяснит.

«Ох… может быть, я иправда понял что-то очень важное»,– подумал Чез.

–Мама говорит, что мы единственные, кто способен прочесть её письмо,– сказал он, указывая на экран ноутбука, за которым сидела Эмма, пока не включилось видео. Чез протянул руку и коснулся строчки, где было написано «Только вы трое».

–Потому что вы единственные, кому она послала это письмо,– сказала Натали, раздражённым движением откинув волосы за плечи.– Она отправила его только вам троим и…

–Нет,– перебил Чез. Его вдруг перестало смущать, что Натали была Девочкой сНакрашенными Губами, которая командовала всей школой и которой никто не смел бросить вызов.– Мама не это имела в виду. Она хотела, чтобы содержание письма знали только мы, поэтому зашифровала его так, чтобы никто другой не смог прочесть. Потому что только у нас есть ключ.

–Ну, это что-то связанное с математикой,– мрачно заключил Финн.– Потому что Эмма у нас математический гений. Мама знает, что Эмма может решить любую задачку. Значит, моя помощь не нужна.

–Нет,– повторил Чез. Ему так и придётся спорить с остальными, пока они не поймут? Он увидел, что Эмма нахмурилась, и попробовал ещё раз:– То есть да, конечно, Эмма математический гений, но она не одна такая. Если бы это был просто математический шифр, мы могли бы показать его, например, какому-нибудь профессору математики, и он бы нам помог.

–Или она,– заявила Эмма.– Профессорами математики бывают и женщины.

–Да,– согласился Чез.– Но с тех пор… с тех пор как мама уехала, мы постоянно говорим: «Ну, мама ни за что бы этого не сделала»– или: «Мы знаем, что мама любит нас. Она…– слова застряли у него в горле, но он заставил себя закончить:– Она ни за что не бросила бы нас без серьёзной причины».

–Ты хочешь сказать, что мы все эксперты по маме,– подытожила Эмма, до которой наконец дошло.– И что это важно для того, чтобы разгадать код.

Чез увидел, что Натали открывает рот. Судя по тому, как у неё изменилось лицо, она собиралась сказать: «Но вы же не знали, что она исчезнет!»– или: «Вы же не знали, что у неё есть сестра-близнец вАризоне! Если это вообще близнец»– или: «Вы же не знали, что у неё есть комната, которая вращается, и тайный ход под домом! Значит, вы не такие уж эксперты».

Нужно было остановить её, пока она не успела что-нибудь ляпнуть.

Но прежде чем Натали или Чез заговорили, Финн объявил:

–Я знаю, что от мамы пахнет яблоками. Этого не знает НИКАКОЙ профессор математики.

УЧеза сжалось сердце. Финн мог с тем же успехом сказать, что от мамы пахнет пóтом, травой и бензином, когда она стрижёт газон, или тыквенным пирогом вДень благодарения, или шампунем с розмарином и мятой, когда она вымоет волосы. Но всё это наверняка подходит и для других мам.

А от их мамы действительно пахло яблоками. Даже когда яблок поблизости не было. Просто пахло, и всё.

Чез увидел, как Натали закрыла рот, и снова повернулся кЭмме.

–Я невнимательно слушал, когда в прошлом году ты рассказывала нам про шифры,– сказал он.– Но, кажется, среди них был один, где нужно знать цитату из Библии, или строчку из стихотворения, или какую-нибудь фразу – и сеё помощью можно разгадать шифр.

–Ты думаешь, что мама воспользовалась именно таким кодом?– произнесла Эмма. Глаза у неё загорелись.– Ты думаешь, что ключ к шифру – какая-то фраза, которую мама часто говорила? Фраза, которую знаем только мы трое?

–Да,– торжествующе ответил Чез, как будто они уже разгадали шифр и нашли маму.

–Значит, я вам не нужна,– сказала Натали с горечью в голосе.– Потому что я не знаю ваших фраз. Не обращайте на меня внимания – я буду просто сидеть в уголке и слушать, как родители плачут о пропавших детях.

«Думаешь, это тяжелее, чем слушать, как мы сЭммой иФинном говорим о нашей пропавшей маме?!– захотелось крикнуть Чезу.– Или ты предпочла бы оказаться на нашем месте и припоминать мамины фразы, тоскуя и едва сдерживая слёзы?!»

Но тут случилось что-то странное. Натали перехватила взгляд Чеза и словно прочитала его мысли.