— Не твое, — вынес стальной неутешительный для меня вердикт. — Ладно, попробуем по-другому.

И он разрешил мне покидать в ту же мишень свои метательные ножики — это занятие понравилось мне значительно больше. Да и получалось у меня с ними получше, чем со стрелами, что удивило хисстэ. В общем, именно этим мы и развлекались, когда нас спугнул Вессаэль, исполнявший сегодня роль хозяйки нашего отеля и пришедший приготовить все к ужину.

Обязанности эти даны делили между собой поровну, невзирая на чины и заслуги, да и обязанностями-то их можно было назвать лишь с большой натяжкой: принести из кладовой фрукты, бросив пару файерболов, запечь часть из них, выложить на блюдо, и расставить тарелки по числу трапезничающих — вот, собственно, и все. Да, еще забыла про принести пару кувшинов с заранее выжатым соком и чистой, холодной водой.

Пока Тавель возвращал по местам свою оружейную выставку и освобождал стол, я, где успела, помогла сьеррину, за что получила очередной интересный рассказ «из жизни данов». Оказывается, их вкусы в еде не всегда были такими простыми. Было время, когда заскучавшие от перспективы бессмертия данааэ от нечего делать ударились во всяческие удовольствия, в том числе и гастрономические. Блюда тогда создавались настолько сложные и фантастические, что римские патриции времен заката империи поумирали бы от зависти, просто услышав о них. И пара-тройка поваров гномаэ в обязательном порядке была в любом доме. Тогдашние пиры можно описывать лишь гекзаметрами, положенными на торжественные гимны, и не иначе.

Но через пару сотен лет все это начало приедаться; через триста было уже никому не интересно; а через пятьсот стало жутким моветоном. И сейчас у них только молодежь иногда развлекается подобным образом, шокируя старших. Гномью прислугу распустили, предоставив им заниматься, чем хочется, а сами данааэ перешли на такую вот практически крестьянскую диету — она, как выяснилось, никогда не приедается.

Так что слуг у них сейчас не было, просто по причине совершенной ненужности — будут только под ногами мешаться и лезть, куда не надо. Спалить пыль в углах или поджарить фрукты любой из них может и сам за пару секунд. А более сложных вещей не требуется — все дома заплетены такой сетью заклятий, что вполне могут простоять пару вечностей вообще без какого-либо участия со стороны, сами по себе. Как вот этот сид, к примеру.

Итак, ужин приготовили и съели, наступило время обещанной конференции. Даны по очереди рассказывали о накопанном в архивах, а я слушала и снова представляла себе, что попала в сказку. Только вот теперь в страшную. Очень.

Этот мир и впрямь был близок нашему и до определенного момента отличался лишь незначительными мелочами. Но именно что до определенного. До того самого, когда оркэ сумели вырваться за пределы их острова. То ли Война Кланов в этом мире была более жестокой и привела к большим потерям, то ли здешние даны оказались беспечнее наших, но только факт остается фактом — сразу после войны оркам удалось захватить сначала остров солнечных, а потом один за другим и все остальные брошенные кланами острова. После чего на время установилось хрупкое равновесие. Но длиться вечно оно, разумеется, не могло — данааэ вымирали, гномаэ почему-то хранили глупый нейтралитет, а «ужасы», напротив, бешено плодились. И однажды неизбежное случилось, орки напали на последние населенные острова — на оба сразу, так, что ни даны гномам, ни гномы данам помочь уже не смогли.

Сопротивление было отчаянным, но недолгим. Гномаэ выбили всех, а остаткам данов все-таки удалось уйти, покинув острова совсем. Но бежали они так поспешно, а погоня была так близка, что не удалось даже запечатать Сферу, и стаи орков вслед за данааэ хлынули в большой мир. Даны затаились в своих ирландских и британских сидах, а оркэ сходу ввязались в войну с людьми.

Вот уже более тысячи лет продолжается эта война — с переменным успехом. И все это время загнанные в пещеры беглецы, потерявшие цель и смысл, тихо вымирали. В конце концов последние их остатки собрались в Ирландии, в трех наиболее крупных сидах, расположенных по соседству, что давало пусть и призрачную, но все-таки надежду на выживание. Британия же была оставлена окончательно. База, где мы сейчас оказались, находилась как раз там, у подножия Шотландских гор, и была брошена последней на острове. Запечатали ее, видимо, лишь по привычке, вернуться данааэ не надеялись.

Даже у самых больших оптимистов их судьба не вызвала сомнений, а Вессаэль оптимистом не был и просчитал все четко. Максимум на что хватило бы беглецов, это лет триста — четыреста подобного прозябания, а потом закономерный и неизбежный финал. Сид же был заброшен гораздо дольше, поэтому вердикт вынесли окончательный — в этом мире данов больше нет. Зато дохрена оркэ, с увлечением режущих людей. Такое вот «незначительное» отличие.

Тишина, повисшая в гостиной, стала совсем невыносимой, и все потихоньку разбрелись по комнатам — спать. Я тоже залегла в постель, но уснуть так не смогла. Мысли, бродившие в голове, были сумбурны, навязчивы и ужасны, мешая не только спать, но и элементарно успокоиться.

Я-то, оказывается, уже привыкла к этой нежданно ожившей сказке. И даже мысль ее потерять приносила почти физическую боль. А тут целый мир — и без единого данааэ. Вдруг подумалось: «А если и у нас, в нашем мире они не сумеют выжить, вымрут совсем и так же бесповоротно? Пусть даже и чуть позже?» И вздрогнула от этой мысли, как от юркнувшей за шиворот ледышки.

Нет, даже думать о таком не хочу! И не буду!

Ведь я в этой сказке еще и один из центральных персонажей. И роль эта мне нравилась — уж себе-то можно не врать. А потому пока не поздно нужно делать хоть что-то. Все, что смогу. И ведь могу, похоже. Недаром эти четверо искали именно меня, если, конечно, верить Вессаэлю. Раз так — решено. С сегодняшнего дня я готова идти навстречу планам сьеррина, лишь бы это действительно помогло им выжить. Хоть немножечко помогло. Шестой клан? Да хоть седьмой! Но не дай боги им вымереть и после этого! Не прощу!

Решившись, и, честно говоря, боясь утром все-таки передумать, я тихонько вылезла из кровати и босая пошлепала по коридору в сторону комнаты Вессаэля — «жечь мосты». Поскреблась в дверь — сьеррин, оказалось, тоже пока не спал и спокойно пригласил войти. Словно это было в порядке вещей, когда ночью в его комнату ломятся дикие девицы босиком и в растрепанных чувствах. Хотя откуда мне знать, может, и было? Оставив все вопросы на потом, я вошла и огляделась.

Комната оказалась точной копией моей, только вместо сумки на скамье в изножии кровати были аккуратно разложены доспех и оружие. Сьеррин сидел на высокой постели в такой же длиннополой ночнушке как у меня, из-под подола торчали узкие босые ступни, и выглядело это… Смешно, в общем, выглядело, как ни крути, ну да в чужой монастырь со своими вкусами не лезут. А еще поверх этой рубахи, возле самого сердца, жутко трогательно поблескивал изумрудом не снятый даже на ночь суириннен. Я шмыгнула замерзшим носом, быстро влезла с ногами в предложенное кресло и выложила воздушному все, о чем сейчас передумала, выдав напоследок:

— Так что я согласна, но только попробуйте и после этого вымереть как мамонты… Я ведь вас и на том свете достану.