– Нет. Никогда.

– Почему?

– Он бросил нас с мамой, когда я только родилась. По крайней мере, насколько я знаю. Легко отделался. Да? И что за тип способен на такое?

Адам кивает.

– Я тоже не знал отца, – говорит он. – Настоящего отца.

Я останавливаюсь. Мы снова у луга, откуда начинали.

– Правда? А с кем ты тогда живешь? Ну, после… – Я запинаюсь, жалея, что вообще завела разговор.

– После смерти мамы? – подхватывает Адам, спасая меня. – Наверное, его можно назвать отчимом. Но он, по сути, тот еще хмырь.

Адам мрачнеет, почти как тогда в городском парке, когда он заметил плачущего мальчика.

– Ничего себе. Извини. Наверное, тебе правда тяжело живется.

Адам пожимает плечами, как бы «ну да, но ты тут не поможешь».

Бедняга Адам. Бедный младенец.

– Он лжец, – внезапно продолжает Адам. То есть я не ожидала, что он еще что-то скажет, точно не об отчиме, а он внезапно решает рассказать. – Трус и лжец. Лгал мне все время, всю мою жизнь.

– Лгал тебе? О чем?

Он смотрит на меня, открывает рот, трясет головой, будто все слишком сложно объяснить.

– Обо всем. В целом и в частности. – Мы начали было идти, но теперь Адам останавливается и поворачивается ко мне. – Можешь себе представить? Когда не можешь доверять собственным родителям? Людям, которые должны любить тебя? Можешь себе представить, каково это – узнать, что они все время лгали тебе с самого твоего рождения?

А я думаю, боже. Знаешь? Что же такого мог наговорить отчим, чтобы настолько вывести Адама из себя.

Но говорю только:

– Нет, не могу. – Адам тихонько фыркает. – Наверное, мне повезло, – продолжаю я. – Мама иногда достает, я уже говорила. Вечно хочет знать, с кем я провожу время, с кем дружу, где мы тусуемся. Все, понимаешь? Но она меня любит. Больше всего на свете. И она точно мне не солжет. Она очень старается никогда никому не лгать.

Адам улыбается, как бы сам себе, но я рада, что отвлекла его от мыслей об отчиме.

– Но тебе же должно быть интересно, – говорит Адам спустя некоторое время, смотря на другой конец луга. – Кто твой отец. Мне было бы, наверное. Будь я на твоем месте. Ты никогда не пыталась узнать?

Я пожимаю плечами.

– Вообще-то нет. Когда-то мне хотелось узнать. Но теперь нет. Он мне не нужен. У меня есть мама.

Адам смотрит на меня, потом в сторону.

– А ты такой же.

– Что?

– Ты в такой же ситуации. Не знаешь, где настоящий отец. – Я улыбаюсь, жду, пока до него дойдет. Как идеально, что у нас столько общего.

– Ой, точно. Да. Наверное, ты права.

Я пихаю его, чтобы пожурить за медлительность.

– Ну а тебе? – спрашиваю я.

– Мне что?

– Интересно? Кто твой настоящий отец.

Он пожимает плечами, улыбается, но явно борется с собой, чтобы улыбка не растянулась до ушей.

– Немного.

– Думаешь, ты когда-нибудь попробуешь его отыскать?

Адам останавливается. Он медлит секунду, потом поворачивается ко мне.

– Когда-нибудь, возможно, – отвечает он, мягко заводя мне волосы за ухо. – Если будет такая возможность.

Я думаю – надеюсь – что он сейчас меня поцелует, но он только смотрит. По-настоящему, вглубь, прямо в глаза.

У него такой напряженный взгляд, что я вынуждена отвернуться.

– Ну, пойдем, – прошу я, сжимая его руку.

– Что? Куда?

Судя по всему, я его озадачила. Улыбаюсь, чтобы он больше не хмурился.

– Давай, – настаиваю я, тяну его в середину луга.

– По-моему, здесь положено ходить по дорожкам.

– Да все хорошо, – возражаю я, – не дури. – И вот мы на середине луга, и я тяну его вниз. Мы ложимся среди цветов, так что нас совсем не видно.

– Эмили, – говорит Адам таким тоном, каким говорила бы мама.

– Расслабься, – отзываюсь я, – нас никто не видит.

– Я знаю, но…

– Поцелуй меня.

– Что?

– Целуй.

Адам сглатывает. Закрывает глаза. А потом наконец целует, очень робко, настороженно, но это самое прекрасное, что я когда-либо пробовала.

Я открываю глаза, Адам тоже смотрит.

– Надо уйти куда-нибудь, – заявляет он.

– Уйти?

Он мрачнеет. Я думаю, что он чувствует себя примерно так же, как и я – его беспокоит, что нам двоим придется прятаться.

Я пытаюсь поцеловать его еще раз, но он отстраняется.

Я приподнимаюсь на локтях.

– Поехать куда-то?

– Ну да, поехать. – Он улыбается, взгляд становится немного странным, но, наверное, это потому, что он так близко.

Я задумываюсь.

– Но куда? И как?

– Кто-нибудь из друзей сможет тебя прикрыть? Сказать, что ты ночуешь у нее? Ну, чтобы мама тебя не искала.

Я, конечно, думаю о Фрэнки. Чувствую вину за то, как игнорировала ее в последние дни.

– Наверное, – отвечаю я.

– Когда?

– А?

– Когда? – спрашивает Адам, и я улыбаюсь, видя, как он загорелся. До сих пор я думала, что со мной что-то не так. Понимаешь? Он ведь даже толком не поцеловал меня, почти не держал за руку, но вдруг заговорил о том, что нам нужно съездить куда-нибудь вдвоем.

Я стараюсь не думать, что это означает, но у Фрэнки ведь был секс, целых четыре раза, и она теперь все время твердит, что мне тоже надо попробовать. Я сопротивлялась, думала, что еще рано, но теперь, с Адамом, я готова.

– Не знаю. Может, на следующей неделе? – предлагаю я. Адам выглядит оживленным, но тут я кое-что вспоминаю, и мне приходится его разочаровать. – Подожди, не получится. Фрэнки уезжает с родителями на каникулы. Значит, придется дожидаться школы. Кстати, это даже лучше, в течение семестра я и так ночую у Фрэнки по четвергам.

Адам сужает глаза.

– У ее мамы вечерний урок, – объясняю я. – А значит, мы с Фрэнки остаемся одни. Больше мне мама нигде не разрешает ночевать. А так она думает, что мы с Фрэнки занимаемся, хотя… ну… – Я улыбаюсь, пожимаю плечами. Обычно мы с Фрэнки едим мороженое и болтаем о парнях. Но этого я, конечно же, Адаму не рассказываю.

– Наверное, я смогу подождать, – задумывается Адам. – Знаешь, если иначе никак.

Я ухмыляюсь. Он склоняется надо мной, и я замечаю, какие у него широкие плечи, каким сильным он выглядит.