– Но…

– Поверь мне. Не дайте боги, переродится, так село в одну ночь загубит.

– Ладно, – нехотя согласилась Немира, и разом с хозяйкой подняли безголовое тело и понесли на улицу.

Ночь встретила ледяным порывом ветра, но Немира почти не ощущала холода – слишком переживала за спутника. Постояличиха вернулась в хату, но тут же вышла, неся в одной руке светец с запаленной лучиной, а в другой – отрубленную башку. Сложила страшный костер и подожгла.

– Все, горит! – поторопила Немира и подалась к двери. – Теперича скорее в хату, Войтеха спасать!

– Погодь. – Остановила девичий порыв крепкая рука. – Ты останешься тут и приглядишь, чтоб кикимора выгорела дотла. Надобно, чтоб ни когтя, ни зуба не уцелело.

– Но как же ведьмарь?

– Уж ты ему точно ничем помочь не сдюжишь. Я сама справлюсь, – хозяйка сделала шаг к хате, но вдруг остановилась, обернулась и добавила: – И не вздумай соваться в избу раньше, чем я тебя покличу.

– Ладно.

– И не подглядывай. Не так, как в лазне.

– Ладно, – согласилась Немира и мысленно порадовалась, что низкое пламя от сильно чадящего костра не способно выдать румянца на ее щеках.

– Не для твоих очей это, девонька. И не страшись – все с твоим спутником будет добре.

Постояличиха спешно скрылась за дверью. Немира осталась сторожить костер. Отыскала длинную палку и ей подковыривала да помешивала горящие останки. Но ни странное действо, ни даже едкий дым от горелой плоти не могли отвлечь от волнений за ведьмаря. Даже данное хозяйкой обещание не уменьшило переживаний.

Потихоньку холодные порывы осеннего ветра все же стали ощущаться. Он пробирался под подол, прокрадывался в вырез рубахи и бесцеремонно гладил ледяными ладонями хрупкое тело, покрывшееся гусиной кожей. Немира приблизилась к огню, но вдруг осознала, что тот не греет. Совсем. Эх, хоть бы постояличиха одеяло вынесла. Еще через какое-то время к зябкости добавилась новая напасть – пламя стало затухать. Немира пошевелила костер палкой – останки до конца не прогорели. Лапа да челюсть все еще были целехонькими да в труху рассыпаться не собирались. Надо бы хвороста иль сена подбросить.

Земля после дождя еще не высохла – и Немира направилась к сараю. Дернула – дверь не поддалась. Заперто. Огляделась, но нигде поблизости ни дров, ни чего-либо иного подходящего не нашла. Что ж, похоже, придется нарушить наказ хозяйки. Ладно, что бы там постояличиха ни делала, Немира просто не станет глядеть. Подошла к хате и робко постучала. Никто не открыл. Пламя стремительно гасло. Она напомнила о себе еще раз, но куда уверенней и громче. Хата снова ответила молчанием. Тогда Немира толкнула деревянную охранительницу. Вошла. И тут же вспыхнула, что та лучина, расслышав стоны, охи да ахи. Вот, стало быть, как постояличиха спасает! Да и Войтех хорош! Покуда она там, на улице, мерзнет да вонь от горящей нечисти вдыхает, он тут развлекается. Неужто с самого начала притворялся?

Немира схватила метлу, первое, что подвернулось под руку, и, стараясь не глядеть на развернувшееся бесстыдство, а еще страшно жалея, что у доброй хозяйки и двери молчат, и половица лишний раз не скрипнет, выскочила обратно во двор. Все ждала, когда окликнут или остановят, но никому, видать, до нее дела не было. Поди, и не заметили. Пока огонь разгорался, жадно пожирая метлу да лапу с челюстью, огорошенность сменилась негодованием, да таким, что ледяной ветер перестал обжигать да колоть. А как останки полностью прогорели, Немира, не дожидаясь приглашения «заботливой» хозяйки, вернулась в хату. Ведьмарь с перемотанной грудью сидел на лавке. Довольная постояличиха с воркованием суетилась вокруг него:

– Все сожгла?

– Все, – буркнула Немира и поспешила прямиком в отведенную для нее опочивальню.

– Немира, – окликнул ведьмарь, да таким гласом, словно ничего не произошло. От этого нутро сдавила такая обида, что она бросилась в комнату бегом, захлопнула дверь и упала на кровать. И только в этот миг вдруг поняла, что по щекам бегут слезы.

– Эй, Юга, сюда поди, – позвал Лисица старуху, что вдруг заинтересовалась устройством перегородок в конюшне.

– Что, батюшка? – услужливо пропела явно помолодевшая ведьма. Ее гладенький лик вовсе перестал напоминать паутину.

– Хватит мужиков высасывать, – главарь понизил голос, но угрозы в нем только прибавилось.

– Э-э-э, так ведь уговор у нас был. Неужто запамятовал? – невинно захлопала глазками Юга.

– Я никогда и ничего не забываю, но, если ты всех выпьешь, как я до девки доберусь? Ты, как я погляжу, всех только на себя тратишь.

– Не страшись, господин, я меру ведаю, – улыбнулась Юга, и Лисица заметил, что во рту у нее зубов прибавилось, да все белые, ровные – им бы с жемчугом морским соперничать. Но уже в следующий миг перед ним снова стояла щербатая карга – ни молодости, ни красы… И бородавки все как одна вернулись.

Ведьма, угадав по смуглому лику, о чем помыслил главарь, провела узловатыми пальцами по своей щеке и пояснила:

– Надобно закрепить для постоянства, но покуда без новых жертв обойдусь, верь мне, батюшка.

– Гляди, – отступил главарь и как бы невзначай похлопал по рукояти своего меча, – у меня ведь супротив твоего ведьмовства верное средство завсегда при себе.

Юга в страхе покосилась на клинок и затараторила:

– Что ты! Что ты! Да я ж за-ради тебя…

– Ладно, – отмахнулся Лисица и похлопал ладный бок выбранного коня.

– Они здесь! Они здесь! – донеслось со двора.

– Скотина, – процедил сквозь зубы Дубина. – Надобно было его на месте порешить!

– Не он это, – вмешался Кувалда. – Паренек навряд ли бы так споро после твоего удара оправился. Он же вон – один раз дунуть, и аж до самого Смедина долетит. Видать, брательник выполз, – гиганты припали очами к щели.

– Точно брат, – хмуро согласился Дубина.

– Окружай! – долетело с той стороны дверей. Послышались тяжелые шаги латников, звон оружия, цоканье копыт.

– Собаки! Плотным кольцом выстроились, – выдохнул Серпутий и резко ушел в сторону от щели, в которую наблюдал. Вовремя поспел – еще немного, и острый наконечник стрелы лишил бы его ока, а то и вовсе жизнь отнял.

– Что будем делать? – занервничал Казлейка.

– Ждать, – невозмутимо ответил Лисица и уселся на низкую лавку. Подманил к себе ведьму и о чем-то с ней долго шептался, потом отпустил. Желтые глаза сверкнули зловещим огоньком.

Городские воины требовали от шайки сдаться. Поначалу обещали справедливый суд, а после принялись грозить, что перебьют всех, а то и живьем спалят. Главарь продолжал спокойно сидеть, словно чего-то выжидая. Дубина, Кувалда да Серпутий подглядывали за происходящим снаружи конюшни. Казлейка же то метался промеж подельников, то юркал за перегородки, никак, видать, не мог сыскать места, где его не достанет вражеская стрела.