– Я вижу, в уроках по разделыванию омара вы не нуждаетесь, – замечает Бен.

– Я набила руку на кухне. Вы бы посмотрели, как быстро я чищу устриц. – Вытираю масло с подбородка и широко улыбаюсь. – Вот это и называется идеальным ужином. Никаких тебе суетливых официантов, никакого вычурного меню. Простота и свежесть – всегда самое лучшее.

– И это говорит автор кулинарных книг.

– Это говорит большой любитель поесть. – Я откусываю немножко от початка кукурузы, и она оказывается именно такой, как я ожидала, – сладкой и хрустящей. – Я собираюсь посвятить омарам целую главу своей книги.

– Вы ведь знаете, что они считались второсортной едой? Если принес с собой омара в обеденном судке, значит наверняка бедняк.

– Да, с ума сойти, правда? Неужели кто-то мог подумать такое об этой пище богов?

Бен смеется:

– Не знаю насчет пищи богов, но если вам нужна какая-либо информация об омарах, я могу познакомить вас с капитаном Энди. – Он указывает на лодку, покачивающуюся на волнах в порту. – Это его судно. «Ленивая девчонка». Он может взять вас с собой в море и рассказать о ловле омаров и даже больше.

– Была бы благодарна. Спасибо.

Он оглядывает темный порт.

– Парнишкой я работал на некоторых здешних судах. Как-то летом я служил в экипаже «Мэри Райан», она вон там. – Бен указывает на трехмачтовую шхуну, стоящую у пирса. – Папа настаивал, чтобы я трудился в больнице помощником лаборанта, но я совсем не желал торчать взаперти все лето. Мне очень хотелось сюда, на воду. – Он бросает пустой панцирь омара прямо в бухту, слышится тихий всплеск. – Как насчет морских прогулок?

– Мы с сестрой в детстве плавали по озеру в Нью-Гемпшире.

– О, у вас есть сестра. Старшая, младшая?

– На два года старше.

– И кем же она работает?

– Она врач в Бостоне. Хирург-ортопед. – Разговор о Люси мне неприятен, и я быстро меняю тему. – Однако в море я никогда не выходила. Если честно, оно меня немного пугает. Одна ошибка – и все. Кстати… – Я поворачиваюсь к нему. – Что случилось с трупом, который вытащил из воды ловец омаров?

Бен пожимает плечами:

– Продолжения я не слышал. Скорее всего, это несчастный случай. Люди выпивают, потом садятся в лодку… Забывают об осторожности. – Он смотрит на меня. – Я никогда не забываю о ней на воде. Хороший моряк всегда проявляет должное уважение к морю.

Я думаю о капитане Броуди, который знал море куда лучше многих. Но оно забрало и его, и теперь он покоится где-то под волнами. Я поеживаюсь, словно ветер только что прошептал мое имя.

– Я могу помочь вам справиться со страхом, Эйва.

– Как?

– Поплывем вместе. Вы поймете: когда выходишь в море, главное – знать, что тебя ждет, и быть готовым к этому.

– У вас есть судно?

– Тридцатифутовый деревянный шлюп. Старый, но надежный и испытанный. – Бен снова бросает в воду пустой панцирь. – Чтобы вы правильно меня понимали, это не приглашение на свидание.

– Нет?

– Врачи не должны встречаться с пациентками.

– Тогда, видимо, это следует называть как-то иначе.

– Так, значит, вы поедете со мной?

Если речь не о свидании, то о чем же еще? Я отвечаю не сразу, а вместо этого раздумываю над предложением Бена, убирая салфетки и пластиковые приборы после нашего ужина. Даже не знаю, что заставляет меня колебаться; я обычно не слишком-то осторожничала с мужчинами, а с практической точки зрения Бен Гордон – хороший улов. Я почти слышу голос Люси, всегда такой логичной и рассудительной, сестры, которая всю жизнь не забывала присматривать за мной. «Он подходит во всех отношениях, Эйва! Привлекательный, умный, да к тому же врач! Как раз такой тебе и нужен после всех этих плохишей!» А уж Люси прекрасно знала о каждой моей нетрезвой ошибке, о каждом мужчине, с которым я спала и потом сожалела об этом.

Кроме одного.

Я смотрю на Бена:

– Можно задать вам один вопрос?

– Конечно.

– Вы всех своих пациенток приглашаете в плавание?

– Нет.

– А почему тогда пригласили меня?

– А почему бы и нет? – В ответ на мой вопросительный взгляд он вздыхает. – Прошу прощения, я вовсе не хотел показаться легкомысленным. Просто… Не знаю… вы… не такая, как все. Я вижу много отпускниц, бывающих в городке проездом. Они могут задержаться на несколько недель, а потом уезжают. Я никогда не видел смысла эмоционально вкладываться в отношения с ними. Но вы другая.

– Какая?

– Вы заинтриговали меня. В вас есть нечто такое… Словом, мне хочется узнать о вас побольше. Сдается мне, вы храните под спудом много интересного.

Я усмехаюсь:

– Дама с секретами.

– Правда?

Мы замираем, глядя друг на друга, и я боюсь, что он попытается поцеловать меня, ведь по отношению к пациентке такое недопустимо. К счастью, Бен ничего подобного не делает и снова устремляет взор на пристань.

– Извините. Наверное, это прозвучало очень странно.

– Вы говорите так, словно я шкатулка с секретом, которую вы хотите открыть.

– Но я имел в виду совершенно иное.

– А что вы имели в виду?

– Мне хочется узнать вас, Эйва. Всё – и мелочи, и серьезные вещи, о которых вы решитесь мне рассказать.

Я ничего не говорю, думая о том, что ждет меня в башенке. Как потрясен будет Бен, если узнает, насколько жадно я принимаю и удовольствие, и боль. Лишь капитан Броуди знает мою тайну. Он идеальный партнер, потому что никому ничего не расскажет и тем самым избавит меня от позора.

Мое молчание тянется долго, и Бен понимает намек:

– Уже поздно. Мне нужно отпустить вас домой.

Мы оба поднимаемся.

– Спасибо за приглашение. Мне очень понравилось.

– Нужно будет повторить. Может, теперь уже на воде?

– Я подумаю об этом.

Он улыбается:

– Мы дождемся идеальной погоды. Тогда волноваться будет не о чем.

Приехав домой, я обнаруживаю Ганнибала в прихожей; он сидит и ждет меня. Горящие кошачьи глаза наблюдают за мной. Интересно, что еще он видит? Чувствует ли он присутствие призрака? Я стою у подножия лестницы и принюхиваюсь к воздуху, но ощущаю лишь запахи ремонта – пахнет свежей краской и опилками.

В спальне я раздеваюсь и выключаю свет. А потом стою голая во тьме и жду, надеюсь… Почему мой таинственный гость не явился? Как можно приманить его? С каждой ночью, которая проходит без него, я все больше и больше боюсь, что призрака никогда не существовало, что он всего-навсего фантазия, рожденная вином и одиночеством. Прижимая руки к вискам, я задаюсь вопросом: а вдруг это и есть безумие? А может, это осложнение после кошачьих царапин, энцефалит или какое-то еще повреждение мозга – именно такое логическое объяснение приняла бы Люси. В конце концов, микробы видны под микроскопом, и их можно вырастить в пробирках. Никто не сомневается в их существовании, как и в том, что они могут сотворить хаос в человеческой голове.