Я с любопытством верчу вокруг головой, разглядывая вблизи славный город Бэрг, столицу королевства Бэрграйх. Она мне кажется потрясающе красивой и даже какой-то сказочной.

Каменные домики, с красными или зелеными черепичными крышами, деревянными ажурными ставнями и яркими цветами на подоконниках, будто нарисованны художником на холсте. Возле каждого небольшой участок земли, огороженный невысоким белым заборчиком, с клумбой или несколькими ухоженными грядками зелени или овощей. Узкие брусчатые улочки, похожие на путаные лабиринты, змеятся между зданиями. Иногда, на углу кварталов попадаются небольшие водоразборные колонки, и мы останавливаемся у одной из них, чтобы напиться – после такого количества сладкого изрядно мучит жажда.

– Сейчас обойдем Хохштадт с другой стороны. Через жилые кварталы, – быстро объясняет мне ребенок, когда мы снова трогаемся в путь. –  И аккурат выйдем к лавке мастера Вайса. Он живет как раз на границе между Хохштадтом и Унтерштадтом.

– А почему? – удивляюсь я, время от времени морщась, когда наступаю на слишком уж выдающийся булыжник, прекрасно ощущаемый сквозь подошву домашних туфель – других-то мне и не предполагалось иметь.

– Удобно, наверное, – пожимает плечами паренек. – Заказы-то он, конечно с Хохштадта берет, но материалы наверняка Унтерштадт поставляет.

Вся дорога у нас занимает не больше двадцати минут, и, наконец, мы оказываемся перед дверью ювелирной мастерской герра Вайса, о чем свидетельствует лаконичная табличка над ней.

– Пришли, – выдыхает за моей спиной Фриц.

Волнуясь, пристально осматриваю себя – не хочется предстать перед уважаемым человеком этакой неряхой.

– А ну, глянь! – поворачиваюсь к мальчику. – Я нигде не испачкалась?

Он отрицательно мотает головой, и отступает в тень под домом:

– Я тебя тут подожду, хорошо? – тихо спрашивает он, как-то вмиг скукоживаясь и стараясь стать незаметнее.

– Хорошо, – удивленно тяну. – Только дождись, ладно?

– Дождусь, – обещает он, выуживая из кармана конфеты, и закидывая одну из них себе в рот. – Ты же мне денег обещала, забыла?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍– Ни в коем случае, – улыбаюсь и вновь поворачиваюсь к двери. Ноги начинают подрагивать от волнения, и тошнота накатывает липкой неприятной волной. Но медлить нельзя. Рейнхард, скорее всего, уже проснулся и поднял на уши всю стражу. У меня есть не больше часа, чтоб провернуть задуманное...

Дверь бесшумно отворяется, и тихий перезвон колокольчиков разлетается брызгами по пустому помещению. Испуганно вздрагиваю, опасливо окинув взглядом зал. Мысль о том, что времени у меня с каждой секундой все меньше и меньше заставляет беспокоиться не на шутку. Ведь я и просчитаться могла, а Рейнхард отнюдь не глуп. Догадаться, куда я направлюсь в первую очередь, не составит большого труда.

Крепко прижав к себе затертый ридикюль, делаю первый шаг. Доска под ногой тихо скрипит, и именно этот звук, а не колокольчики над головой, вызывает откуда-то из недр помещения усталый старческий возглас.

– Иду-иду! – кряхтят из темноты служебного коридора, подтверждая правдивость слов шаркающими шагами.

– Доброе утро, фройляйн! Чем могу помочь? – наконец в пятне света появляется и сам обладатель голоса, невысокий седой мужчина в белой рубашке и щеголеватом атласном жилете, поверх которого накинут длинный темно-синий передник. На лбу у мастера странные не то очки, не то маленький бинокль, закрепленный эластичной лентой, обвивающей голову.

Невольно расправляю плечи, пытаясь казаться более уверенной. Выгляжу я хоть и затрапезно, но вполне опрятно, и подозрений никаких не должна вызывать – мало ли зачем хозяйка послала служанку в ювелирную лавку спозаранку... Как говорят, у богатых свои причуды.

– Доброе утро, уважаемый мастер Вайс, – делаю кривоватый книксен, наподобие тех, которыми одаривала меня Лизхен. – У меня к вам дело… м-м-м-м… деликатного характера… – чуть замявшись, объясняю, еще крепче прижимая к себе мешочек.

– Вот как?! – заинтересованный взор оценивающе. скользит по мне.

– Мы могли бы поговорить где-нибудь в более… безопасном месте? – кидаю настороженный взгляд на окно.

Брови ювелира взлетают еще выше, и он тоже подозрительно косится в сторону открытых ставен.

– Прошу тогда в мой кабинет, – приглашающим жестом машет в сторону коридора.

Ежусь от неприятных предчувствий, ощущая, как колючие мурашки бегут по позвоночнику, но все же, не колеблясь, ступаю за черту, которая отделяет светлый зал магазина от темного нутра коридора.

– Так что это за дело? – спрашивает мужчина, когда мы уже довольно-таки удобно располагаемся в его кабинете.

Тянусь к завязкам на ридикюле и дергаю шелковую веревочку. Горловина послушно распахивается, расширяя отверстие до нужной мне величины. Коробка лежит на дне. Несмотря на влажные стенки мешка, она совершенно сухая и не пострадавшая от воды. Зачарованный материал сундучка прекрасно защищает украшения от любых внешних воздействий, начиная от огня и заканчивая временем. Даже через тысячу лет металл не потускнеет и останется таким же ярким и чистым, как в первый день покупки.

– Я хочу вернуть этот гарнитур, – твердо заявляю, водружая коробочку на стол.

Ювелир поворачивает к себе сундучок, аккуратно открывает бархатную крышку, оценивает степень целостности возвращаемого товара и вскидывает на меня нечитаемый взгляд.

– Я вижу, вы его еще ни разу не надевали? Почему? Не понравился? – допытывается мастер.

Мои щеки медленно начинают краснеть. Единственное, о чем я не продумала как следует, это о причине возврата. Обижать герра Вайса не хочется, украшения потрясающие и мне на самом деле нравятся.

– Понимаете… – неуверенно и чуть сконфуженно тяну…. – Мне нужны деньги… Очень нужны…

Признаваться в затруднительном материальном положении для меня всегда было тяжелым испытанием. Даже в магазине, когда я откладывала понравившийся товар из-за слишком кусачего ценника, приходилось придумывать любую причину для продавца, объясняя свой выбор. Такая ситуация всегда для меня была чем-то неловким и постыдным. Но там обычный продавец, который чихать хотел на мои вкусы, а тут мастер, творец, и это его детище…