— Сюзанна! — закричал он. — Если ты здесь, впусти меня!

«Лучше б попросил об этом волосок на моем подбородке —подбородке — подбородочке» — услышал он голос отца, а его мать, куда как болеесерьезно, словно говорила о важном, добавила: «Я слышала, как жужжала муха…когда умерла».

Из-за двери не последовало никакого отклика. За спинойголоса слуг Алого Короля звучали все громче.

— Сюзанна! — прокричал он, что было мочи и, не получивответа и на этот раз, повернулся, прижался к двери спиной (он же всегда знал,что именно так он уйдет из этой жизни, прижимаясь спиной к запертой двери),выхватил из плетеной сумке две орисы. Ыш занял позицию между его ног, шерстьвстала дыбом, мягкая бархатистая кожа мордочки оттянулась назад, обнаживмногочисленные зубы.

Джейк скрестил руки перед грудью, изготовившись к броску.

— Так подходите, мерзавцы, — процедил он. — За Гилеад и заЭльд. За меня и за Ыша.

Он очень уж сосредоточился на желании умереть красиво, взятьс собой хотя бы одного из врагов (лично он отдавал предпочтение тому, ктосказал ему, что « паппа стал обедом «), а может, и больше, если представитсятакая возможность, и поначалу не понял, что голос, который он слышит, доноситсяиз-за двери, а не звучит в голове.

— Джейк! Это действительно ты, сладенький?

Глаза мальчика округлились. Неужто это чья-то шутка? Еслида, Джейк полагал, что она станет последней, которую с ним сыграли.

— Сюзанна, они приближаются! Ты знаешь, как…

— Да. Пароль по-прежнему должен быть чеззет, ты меняслышишь? Если Найджел прав, пароль все тот же чез…

Джейк не стал ждать, пока она произнесет это слово вновь.Теперь он уже видел их, несущихся к нему на всех парах. Некоторые размахивалипистолетами и уже стреляли в воздух.

— Чеззет! — проорал он. — Чеззет за Башню! Открывайся!Открывайся, сучья дочь!

И дверь, к которой прижималась его спина, дверь междуНью-Йорком и Федиком щелкнула, открываясь. Флагерти, который возглавлял погоню,это увидел, с его губ сорвалось самое грязное ругательство, которое он толькознал, он поднял пистолет и выстрелил. Это был хороший выстрел, пулю, вылетевшуюиз ствола, Флагерти направлял всей своей недюжинной волей. И она, конечно же,пробила бы лоб Джейка над левым глазом, вошла в мозг и оборвала его жизнь, еслибы в тот самый момент сильная, с коричневыми пальцами, рука, не схватила Джейказа воротник и не дернула на себя. И перемещение Джейка в Федик сопровождалосьтем пронзительным звоном колокольцев, которые всегда звучат между уровнямиБашни.

Пуля же просвистела мимо головы Джейка, вместо того, чтобыугодить в нее.

Ыш последовал за своим другом, громко тявкая: «Эйу-Эйк!Эйк-Эйк! — и дверь за ними захлопнулась. Флагерти добежал до нее двадцатьсекунд спустя и барабанил по ней кулаками, пока не разбил их в кровь (когдаЛамла попытался остановить его, Флагерти отшвырнул его с такой силой, что тахинрастянулся на полу), но больше-то ничего сделать не мог. Кулаки не моглиоткрыть дверь; ругательства — не могли; ничто не могло.

В самую последнюю минуту мальчишка и ушастик-путаникускользнули от них. И еще на какое-то время ядро ка-тета Роланда сохранило свойсостав.

1

Посмотрите, прошу вас, и посмотрите очень хорошо, потому чтоэто одно из красивейших мест, которые еще остались в Америке.

Я хочу показать вам обыкновенную проселочную дорогу, котораябежит вдоль густо заросшего лесом горного хребта в Западном Мэне, ее северный июжный концы упираются в шоссе 7, на расстоянии примерно в две мили. К западу отэтого хребта, словно ювелирная оправа, расположилась глубокая зеленая ямка. Всамом ее центре, камень в оправе, озеро Кезар. Как на всех горных озерах,погода на нем может меняться с полдюжины раз за день, но здесь она выкидываетпросто удивительные фортели; ее можно назвать полоумной, и не ошибиться.Местные жители радостно расскажут вам, что белые мухи один раз появились вконце августа (1948), а однажды посыпались на Великолепное четвертое (1959).Еще с большей радостью они расскажут вам о торнадо, который пронесся поледяному панцирю озера в январе 1971 г ., засасывая снег и создавая белый вихрь,по центру которого гремел гром. Трудно поверить, что есть место с такойбезумной погодой, но вы можете поехать и повидаться с Гэри Баркером, если неверите мне; у него есть фотографии, доказывающие вышесказанное.

Сегодня озеро на дне ямки чернее смертного греха, неотражает даже тяжелых грозовых облаков, нависших над ним, только усиливая ихчерноту. Время от времени по обсидиановой, гладкой, как зеркало, поверхностипробегают серебряные искры: отражения молний, вылетавших из облаков. Раскатыгрома прокатываются под ними, закрывшими небо с запада на восток, словно грохотколес какой-то огромной повозки по брусчатке мостовой. Сосны, дубы и березызастывают, и весь мир, кажется, замер, затаив дыхание. Тени исчезли. Птицызамолкли. Лишь над головой громыхают повозки, неспешно катясь лишь им ведомымкурсом, и тут (наконец-то!) мы слышим шум двигателя. А вскоре появляется изапыленный «форд-гэлакси». Сквозь ветровое стекло виднеется озабоченное лицоЭдди Дина, сидящего за рулем, включенные фары разгоняют раньше временисгустившуюся темноту.

2

Эдди уж открыл рот, чтобы спросить Роланда, как далеко имеще ехать, но, разумеется, ответ знал и сам. Рядом с южным концом Тэтлбек-лейнстоял щит-указатель с большой черной единицей, и около каждого поворота на подъезднуюдорожку, все они вели влево, к озеру, — точно такой же, менялось лишь число, вбольшую сторону. В просветах между деревьями они кое-где видели черную воду, нодома находились ниже по склону, и в поле зрения не попадали. При каждом вдохеЭдди явно ощущал запах озона и дважды приглаживал волосы на загривке, в полнойуверенности, что они стоят дыбом. Они не стояли, но все равно щекочущее нервы,магическое чувство радостного возбуждения никуда не делось, волнамипрокатывалось через него, вспыхивая в солнечном сплетении, как среагировавшийна перегрузку предохранитель и уж оттуда расходясь по всему телу. Конечно, вседело в грозе. Так уж вышло, он из тех людей, у кого нервные окончанияотзываются на ее приближение. Правда, никогда раньше не отзывались так сильно.

«Гроза тут не причем, и ты это знаешь».

Да, разумеется, не причем. Хотя Эдди рассчитывал, что всеэти немыслимые вольты облегчат ему установление контакта с Сюзанной. Онвозникал и исчезал, как передача далекой радиостанции по ночам, но после ихвстречи с

(Ты, дитя Родерика, ты, увечный и заблудший)

Чевином из Чайвина контакт этот определенно окреп. Онподозревал, что часть Мэна, в которой они находились, благодаря утончениюперемычек, стала ближе ко многим мирам. Как их ка-тет приблизился к тому, чтобывновь стать единым целым. Ибо Джейк уже нашел Сюзанну, и на какое-то время онипребывали в безопасности, отделенные крепкой дверью от преследователей. И,однако, что-то грозило им и по ту сторону двери: Сюзанна то ли не хотелаговорить об этом, то ли не могла объяснить, какая над ними нависла угроза. НоЭдди все равно ощущал страх Сюзанны, страх, что придется вновь столкнуться сэтой угрозой, и думал, что знает, чего боится Сюзанна: ребенка Миа. Который вкаком-то смысле, пусть Эдди до конца не понимал, как именно, был и ребенкомСюзанны. Что заставляло женщину, вооруженную пистолетом, бояться младенца, Эддине знал, но не сомневался: если боится, значит, на то есть веская причина.