Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Слушая качкоида, Хельмимира немного успокоилась. Наконец, наступила её очередь рассказывать свою историю. Они с Исааком уселись друг напротив друга. Хельмимира взахлёб говорила обо всём, что случилось; иногда она прерывалась для того, чтобы снова обнять его и убедиться, что он реален… Так продолжалось до тех пор, пока в каюту не заглянул охранник.
Вскоре Исаака выпустили из-под стражи и позволили присоединиться к партизанам. Смущаясь, они с Хельмимирой держали свои отношения в тайне. Он вращался среди обычных солдат, она – среди командования. Новенький быстро нашёл общий язык с другими качкоидами. Мундиморийка мечтала сделать Исаака своим личным телохранителем, но почему-то стеснялась соратников. Спустя некоторое время он стал командиром небольшого отряда.
В один прекрасный день партизаны объединились с остатками армии полковника Ротигерна; действуя сообща, союзники заняли несколько планет. Вначале Хельмимира очень радовалась такому альянсу, однако не тут-то было: совсем скоро ей пришлось узнать Ротигерна поближе – и это знакомство оказалось не из приятных.
Ротигерн был ещё молод: высокие звания в военное время раздавались щедро. Из всех людей Хельмимиры полковник уважал только офицерский состав, а остальных считал сбродом. Саму же мундиморийку Ротигерн и вовсе не воспринимал всерьёз: ну какой, спрашивается, из бабы предводитель? Хельмимира знала, что в мечтах Ротигерн видел себя новым Кермундом; однажды кто-то из её подручных подслушал разговор полковника с одним из офицеров – и выяснил, что Ротигерн собирается встать во главе повстанцев. «Бабу выбросим на какой-нибудь планете, – говорил Ротигерн. – Ну, или пусть с нами летает…»
Хельмимира прислушивалась к Ротигерну в том, что касалось тактики и стратегии. Ротигерн же, напротив, обращался с Хельмимирой презрительно и свысока. Пытаясь переманить офицеров на свою сторону, он неумело фамильярничал. Пытаясь вызвать лояльность простых солдат, он рисовался и пытался произносить пафосные речи. Тех, кто не был военным, Ротигерн попросту не принимал в расчёт. Глядя на всю эту клоунаду, Хельмимира думала о том, что же делать с наглым компаньоном. Ротигерн был нужен ей ради победы – и в то же время представлял опасность. Она слишком много вложила в партизанское движение, чтобы вот так просто отдать его первому встречному.
Глядя на нового лидера, партизаны были озадачены. Мужественный полковник выглядел и вёл себя как человек, способный возглавить сопротивление. Находилась те, кто готов был его поддержать. Однако многие из партизан всё также были верны Хельмимире. «С одной стороны, она, конечно, баба, – рассуждали они. – Но ведь это она придумала, как лечить идиотию. Она не бросила своих людей, когда Эниброн бежал. Она собрала костяк сопротивления из тех, кто не был военным. Значит, не такая уж она и баба».
«Воспринимайте любого лидера критически», – написала Хельмимира в одной из своих статей.
Однажды после взятия планеты союзники устроили пирушку в каком-то разграбленном дворце. Там, где когда-то был большой парадный зал, накрыли стол для командования. Закусывая чем придётся, ключевые фигуры сопротивления по-фронтовому пили. Алкоголя было в достатке; захмелев, бражники разделились на группы и переговаривались между собой, не обращая друг на друга никакого внимания. Хельмимира сидела во главе стола и, закинув ногу за ногу, вальяжно курила; Исаак стоял позади неё в качестве охранника. Ротигерн и несколько офицеров сидели справа от Хельмимиры и оживлённо общаясь. Внезапно полковник презрительно произнёс что-то наподобие «бабам никогда нельзя доверять ничего серьёзного», после чего с неприятной ухмылкой посмотрел на Хельмимиру. Та, выпустив дым, усмехнулась.
– Эй, Ротигерн, – окликнула она его так, чтобы все слышали. – Ты говоришь, бабам нельзя доверять ничего серьёзного?
Услышав громкую фразу, партизаны умолкли. Ротигерн, продолжая скалить свои ровные зубы, с нахрапом уставился на Хельмимиру.
– Я всегда это говорю, – произнёс он с вызовом, – и сейчас могу повторить.
Неторопливо выпустив дым, Хельмимира сделала паузу.
– Тогда скажи мне, – спокойно обратилась она к полковнику, – член свой ты кому доверяешь?
За столом послышались разрозненные смешки. Притихшие партизаны слушали нетрезвую перепалку с ехидным интересом.
– Тебе могу доверить, – заявил Ротигерн, глаза которого начинали наливаться яростью.
– Ты, вижу, смелый парень, – одобрительно произнесла Хельмимира. – Но что-то не сходится. Для таких щеглов, как ты, нет ничего серьёзнее собственного хрена.
Последняя фраза вызвала за столом громкий хохот. Ротигерн перестал улыбаться и продолжал смотреть на мундиморийку с остервенением.
– Не будь у тебя охраны из качкоидов, – злобно проговорил он, – не была б ты такая языкастая!
Выпустив дым, Хельмимира печально вздохнула.
– А знаешь, Ротигерн, чем быдлоид от приличного гуманоида отличается? – спросила она. – Тем, что быдлоид ведёт себя нормально только тогда, когда боится получить по морде.
С того дня противоречия между Хельмимирой и полковником обострились ещё сильнее. Это привело к нескольким неудачам подряд. Видя откровенное презрение, мундиморийка уже в открытую спорила с Ротигерном на заседаниях штаба. Полковник хотел, чтобы она ушла; офицеры не спешили его поддерживать, хоть и Хельмимиру не защищали. В один прекрасный день вышло так, что Ротигерн и Хельмимира не договорились. Желая доказать превосходство над глупой бабёнкой, Ротигерн вместе со своей армией двинулся в наступление… и проиграл.
Понеся большие потери, его флот возвращался на базу. Специальный подъёмник привозил экипажи из ангара. Покидая кабину, солдаты один за другим отправлялись на обработку в санитарный отсек. Хельмимира вместе с группой своих людей стояла у выхода из лифта, подсчитывая уцелевших и раненных. Она была в ярости. Наконец, из-за механической двери показался Ротигерн. Заметив это, Хельмимира тотчас же двинулась в его сторону.
– Много народу погубил, герой? – резко спросила она.
Ротигерн молчал. Его смуглое мужественное лицо искажала гримаса бессильной злобы. Одержав победу, он поставил бы нахальную бабищу на место и забрал бы себе её армию… Однако этого не случилось, и приходилось терпеть её жалкие проповеди. Коридор опустел: солдаты, что прибыли с Ротигерном, уже находились в санитарном отсеке, а остальные корабли ещё не стыковались.
– Что ты понимаешь в войне, посудомойка? – глухо прохрипел полковник.
– Ты угробил половину флота из-за мелочных амбиций, – произнесла Хельмимира. – Будешь и дальше называть меня посудомойкой?
Крыть было нечем. Побагровев ещё больше, Ротигерн сжал кулаки.
– Старая подстилка, – свирепо произнёс он, теряя контроль над собственным гневом. – Будь ты мужиком – я проучил бы тебя в честном бою. Но ты всего лишь позорная шлюха – и я даже не знаю, что с тобой делать. Хочешь поиграть в командира? Валяй, только это не для бабьих мозгов. Ты посмотри на себя: твоё место