– Знаете, я придумала вашей собаке кличку. Фиби. У меня раньше была пони по имени Фиби. И собака. Но надо сперва спросить Дворняжку. Дворняжка, хочешь, чтобы тебя звали Фиби?

Та помочилась на ковер.

– Видите, ей нравится! Мистер Джонс, можно попросить вас об одолжении? Оставьте мне Фиби на одну ночь! Ненавижу спать одна. И так соскучилась по своей Фиби…

– Я не против, если… Фиби не против.

– Спасибо, – просто ответила Кейт.

Но я был против. Мне казалось, если я оставлю собаку с этой колдуньей, Дворняжка уже никогда не будет моей. Или я уже буду не свой. Я будто сорвался в бурный пенистый поток, и ледяная вода понесла меня, потащила навстречу живописным и губительным порогам. Тем временем мои руки разминали ее спину, ягодицы, ноги… Кейт задышала ровно и ритмично. Убедившись, что она заснула, я наклонился и поцеловал ее щиколотку.

Она шевельнула ногой, но не проснулась. Я присел на край кровати, а Фиби – да, Фиби, – свернулась рядом калачиком и почти сразу задремала. Меня любили, однако сам я любви еще не знал – и не мог понять этих странных порывов, желаний, что стремительно уносили меня вниз, подобно саням для бобслея. Как же быть, как пробудить в Кейт Макклауд уважение и ответную любовь? Я окинул взглядом комнату и остановился на каминной полке и столиках, заставленных портретами ее сына, очень серьезного мальчика – серьезного даже на тех фотографиях, где он улыбался, лизал мороженое или смешно гримасничал. «Укради его» – таков, кажется, был совет Черной Герцогини? Нелепо и глупо, но я живо представил, как выхватываю из ножен меч и мчусь сквозь огненные геенны, кастрирую драконов и героически возвращаю дитя в объятия любящей матери. Мечты. Пьяные фантазии. Чутье подсказывало мне, что этот мальчик – ключ от всех дверей. Я осторожно прокрался в коридор, не потревожив сна Фиби и ее новой хозяйки.

Перекур. Надо заточить карандаши и достать новый блокнот.

Долгий был перекур – прошла почти неделя. Наступил ноябрь, а с ним – внезапные, небывало лютые холода. И в такой холод я вышел под проливной дождь ловить такси. Я бы сидел дома, если бы моя начальница, мисс Виктория Селф, Верховная Жрица городских шалав и мальчиков по вызову, не приказала мне в срочном порядке явиться в контору.

Уму непостижимо, почему эта женщина и ее мафиозные соратники, заколачивая такие деньги, не могут раскошелиться на контору поприличней и ютятся в занюханной двухкомнатной дыре на Сорок второй улице, над магазином порнографических журналов! Конечно, клиенты здесь не бывают, только звонят по телефону. Вот мисс Селф, видно, и решила не тратить понапрасну деньги, которые она качает из своей прислуги – нищих шлюх. Мокрый до нитки, практически утопленник – вода только что из ушей не хлестала, – я прошлепал по скрипучим ступенькам на второй этаж и вновь очутился перед дверью со вставками из матового стекла и ободранной надписью: «Селф-сервис. Входите».

В душной приемной сидели четыре человека. Сэл, невысокий коренастый итальяшка с обручальным кольцом на пальце, был копом, которому мисс Селф иногда подкидывала халтурку. Энди – с виду вполне приличный студентик – недавно вышел условно-досрочно из тюрьмы, где сидел за грабеж (он, как обычно, играл на губной гармошке). Ну и, конечно, Бутч, томный блондинистый секретарь мисс Селф: летний фэйр-айлендовский загар с него сошел, и теперь он был прямо-таки вылитый Урия Хип. Еще там оказалась Мэгги, симпатичная пышечка – когда я последний раз ее видел, она как раз, к вящему негодованию Бутча, вышла замуж.

– Ты подумай, что натворила! – прошипел мне Бутч. – Залетела!

– Брось, Бутч, – взмолилась Мэгги, – чего ты так взъерепенился? Я сама только вчера узнала. Это не помешает делу.

– Ага, то же самое ты говорила, когда тихой сапой выскочила замуж. Мэгги, ты знаешь, как я тебя люблю, но разве можно было такое допустить?!

– Пожалуйста, малыш, успокойся! Обещаю, это не повторится.

Бутч чуть смягчился, пошелестел бумагами на столе и обратился к Сэлу:

– Надеюсь, ты не забыл, что в пять часов у тебя встреча с клиентом в отеле «Сент-Джордж»? Номер 907. Его зовут Уотсон.

– В «Сент-Джордже»! Ну вот… – проворчал Сэл, которому мисс Селф дала прозвище Десять центов: на его стоячий член можно было выкладывать в ряд десятицентовые монетки. – Прикажешь тащиться в Бруклин по такой погоде?

– Клиент на пятьдесят долларов.

– Надеюсь, без извращений? Я сегодня не расположен ко всяким извращениям.

– Никаких извращений. Простой Золотой дождь. У джентльмена в горле пересохло.

– Что ж, – сказал Сэл, подходя к кулеру в углу и доставая одноразовый стаканчик. – Тогда надо подзаправиться.

– Энди!

– Да, сэр!

– Спрячь эту несчастную гармошку в карман и больше не доставай.

– Да, сэр!

– У вас, хулиганов, в тюрьме других занятий нет? Татухи бить да на губной гармошке играть?

– У меня, между прочим, ни одной наколки…

– Не препирайся!

– Да, сэр, – смиренно ответил Энди.

Бутч переключил внимание на меня; выражение его лица стало еще самодовольнее, из чего я сделал вывод, что он обладает неким тайным зловещим знанием касательно моей судьбы. Он нажал кнопку звонка на столе и сказал:

– Мисс Селф ожидает.

Мисс Селф как будто и не заметила моего появления; она стояла у окна спиной ко мне и смотрела на дождь. Тонкие седые косы обвивали ее узкий череп, дородное тело, как обычно, было упрятано в синий саржевый костюм. Она курила сигариллу.

Наконец мисс Селф медленно повернула голову в мою сторону.

– Фот как, – произнесла она с легким намеком на былой немецкий акцент. – Вы же насквозь промокли! Нехорошо. У вас нет плаща?

– Понадеялся на Санта-Клауса, а он так и не подарил.

– Нехорошо, – повторила она, шагнув к столу. – Вы недурно зарабатываете и вполне можете позволить себе плащ. Фот, – сказала она, извлекая из ящика бутылку любимого транквилизатора – текилы – и две рюмки.

Пока она разливала текилу, я в очередной раз подивился строгому убранству кабинета, обставленного скупее, чем тюремная камера: здесь почти не было мебели и каких-либо украшений – за исключением письменного стола, пары стульев с прямой спинкой, настенного календаря с рекламой «Кока-колы» и картотечных шкафчиков вдоль одной стены (ах, вот бы мне дорваться до такого шкафчика!). Единственным предметом роскоши в поле моего зрения оказались золотые часики «Картье» на запястье у мисс Селф: они смотрелись на ней странно и чужеродно. Я принялся гадать, откуда у нее такие часы – может, какой-нибудь богатенький клиент конторы подарил?

– Ваше здоровье! – сказала она, одним махом опустошила рюмку и передернула плечами.

– Ваше здоровье.

– Что ж, – сказала она, затягиваясь сигариллой, – вы, вероятно, помните наш первый разговор, когда вы изъявили желание стать сотрудником конторы. Вас порекомендовал Вудроу Гамильтон. Увы, он больше у нас не работает.