Другая спецоперация, задуманная ОКВ, подразумевала участие коммандос. Бойцам, прошедшим особый отбор, предстояло проникнуть через линии союзников на захваченных американских машинах и в американской же униформе, чтобы вызвать беспорядки в тылу. 21 октября, задолго до того, как Рундштедт или Модель узнали что-либо о наступлении, Гитлер вызвал оберштурмбаннфюрера СС Отто Скорцени в Восточную Пруссию для личного инструктажа. «Скорцени, – сказал Гитлер, – это задание будет самым важным в вашей жизни» {276}. Скорцени, под два метра ростом, с большим шрамом на левой щеке, возвышался над согбенным и болезненным фюрером. Гейдте описывал огромного австрийца как «типичного злодея-нациста», предпочитавшего «стандартные методы СС». «Поэтому он сформировал особую группу из таких же, как и он» {277}. Генерал танковых войск фон Тома охарактеризовал Скорцени как австрийского преступника и назвал его «поистине грязной собакой», и «расстрел для него – слишком милосердное наказание» {278}.

Для подготовки своей миссии Скорцени получил неограниченные полномочия. Его офицеры добивались всего, чего хотели, достаточно было сказать «приказ рейхсфюрера» {279}. Говорившим по-английски офицерам и сержантам – из армии, из войск СС, из кригсмарине, из люфтваффе – было приказано явиться в лагерь Шлосс Фриденталь под Ораниенбургом для выполнения «обязанностей переводчика». Около половины из них прибыли из военно-морского флота. Там их допрашивали на английском офицеры СС. Им сказали, что они будут частью специального подразделения, обозначенного как 150-я танковая бригада, и необходимо соблюдать режим секретности. Каждый из них должен был подписать документ, в котором говорилось: «Все, что я знаю про обязательства 150-й танковой бригады, секретно. Секретность будет сохраняться даже после войны. Нарушение приказа карается смертью» {280}. У их командира с чудесной фамилией, оберст-лейтенанта Мускулюса, были светлые волосы и шрамы на лице – следы студенческих дуэлей. Он пообещал, что действия 150-й танковой бригады окажут «решающее влияние на ход войны» {281}.

Молодой морской офицер, Leutnant zur See[21] Мюнц {282}, был отправлен вместе со всеми в строго охраняемый лагерь Графенвёр. Там ему поручили к 21 ноября собрать из лагерей военнопленных 2400 американских униформ, в том числе 10 генеральских и 70 офицерских. Сначала Мюнц отправился в Берлин, в департамент, ведающий военнопленными. Ответственный офицер оберст Мёрер был ошарашен представленным ему приказом Гитлера за подписью самого фюрера. Он упомянул, что такие действия в соответствии с международным правом незаконны, но выдал им предписания для всех комендантов лагерей. Мюнц с кучей помощников на грузовике отправился, чтобы забрать форму, удостоверения личности, солдатские книжки… Но получить в лагерях для военнопленных то, что им нужно, было очень трудно. Так, в Фюрстенберге-на-Одере комендант лагеря не подчинился приказу и отказался снять полевые куртки с восьмидесяти американских солдат. Мюнца отозвали в Графенвёр на случай, если Красный Крест вдруг услышит о скандале, а через него информация могла дойти и до союзников. Миссия частично провалилась из-за нехватки зимней одежды в армии США, что уже успели почувствовать на себе американские бойцы в Хюртгенском лесу, Лотарингии и Эльзасе.

В Графенвёре солдат всех званий учили армейскомуприветствию по-американски, кормили пайками класса «K» и приучали носить униформу: несколько таких Мюнцу и его группе раздобыть удалось. Все приказы отдавали на английском языке. Их заставляли смотреть американские фильмы и кинохронику, чтобы выучить идиомы вроде chow line (очередь за «хавкой») и улучшить произношение. По два часа в день они изучали язык и американские привычки, в том числе как есть «вилкой, отложив нож» {283}, и даже «по-американски» выбивать сигарету из пачки. Их обучали и навыкам коммандос: рукопашному бою, взрывному делу и умению владеть оружием противника.

После того как солдатам более подробно рассказали о предстоящей операции, получившей название «Гриф», тех из них, кто выразил сомнение в связи с действиями в американской униформе, заставил молчать оберштурмбаннфюрер СС Хадик. Он пригрозил, что «приказы фюрера будут выполнены без вопросов и что любого, кто решит не согласиться, приговорят к смертной казни» {284}. Еще одним тяжким ударом по боевому духу солдат стали ампулы с цианидом, «спрятанные в дешевую зажигалку».

Люди из подразделений СС почти поклонялись Скорцени как супергерою после его подвигов в Италии и Будапеште, в то время как он относился к ним «откровенно по-дружески» {285}. Один из них написал позже: «Он был наш пиратский капитан» {286}. По всему лагерю ходили слухи о том, в чем состоит их истинная миссия. Некоторые считали, что они примут участие в воздушной операции по захвату Франции. Сам Скорцени позже утверждал, что поощрял версию, будто определенным группам будет поручено отправиться в Париж и похитить генерала Эйзенхауэра.

Боевая группа Скорцени включала отряд коммандос – группу «Штайлау» и 150-ю танковую бригаду. В группу коммандос Скорцени отобрал 150 человек из 600 англоязычных. Размещенные в основном в джипах и одетые в американскую форму, они включали в себя группы по разминированию, чтобы взрывать боеприпасы, склады топлива и даже мосты; разведгруппы для разведки путей к Маасу и наблюдения за войсками противника; другие группы должны были повредить американские линии связи, перерезая провода и передавая ложные приказы. В каждом джипе сидели по четыре человека; это было ошибкой, поскольку сами американцы редко загружали столько людей; у каждой команды был свой «спикер» – он лучше всех понимал американские идиомы. Немецкие солдаты в американской форме, ожидающие наступления на своих джипах, явно нервничали. Пытаясь их успокоить, офицер из штаба бригады сказал им, что «по немецкому радио объявили, что американских солдат в немецкой форме захватили за немецкой линией фронта и что… к ним проявят снисхождение, и с американскими солдатами будут обращаться как с военнопленными» {287}.